— Ваш куратор, майор Степанишин, пользуясь возможностями служебного положения, подменил инструкции для сопровождающей группы и экипажа. В результате ваш муж улетел не в Москву, а на восток. Мы проследили его путь до Невельска, но и дальше восстановим, будьте уверены. И ваша дальнейшая судьба в значительной мере будет зависеть от того, будете вы нам помогать — или мешать.
Я медленно встала. Очень хотелось швырнуть ему в башку хрустальный графин со стола, но руки отчего-то сделались ватными. Ещё хотелось ответить ему что-нибудь хлёсткое. Но слова не шли. Слов вообще не осталось. В глазах расплывался растущий серп, собранный из множества переливающихся граней.
Бешено заболела голова.
Опять меня накрыла моя блуждающая мигрень.
Такого сильного приступа у меня в прошлой жизни не было.
Эта мысль была последней картинкой, которую я смогла представить.
А ВОТ И ГРУППА
Та же суббота, 4 июля, 22.10 по времени Калифорнии
— Господин полковник…
— Да⁈
— Найдена группа сопровождения, — помощник положил на стол лист с распечатанным отчётом. — Вот фотографии.
С минуту стояла тишина
— Всё четверо?..
— Именно так, сэр.
— И этот…
— Подробная экспертиза будет завтра, но по предварительной оценке ему порвали сонную артерию, ударив чем-то вроде толстой отвёртки.
Значит, всё-таки чужая группа.
— На той стоянке?..
— … где нашли машину, по шоссе от места ликвидации группы и до Даннигана, а так же по всей пятой линии идут поисковые работы. Магазины, заправки, кафе. К сожалению, значительная часть сотрудников, работавших в тот день, успели уйти домой. В том числе непосредственно в Даннигане. Четверых ещё ищут.
Пальцы непроизвольно проскребли по столешнице.
— Хорошо. Идите.
ПО ПЯТОЙ ЛИНИИ*
*Линиями в США называют
в том числе крупные многополосные трассы,
проходящие через несколько штатов
с севера на юг или с запада на восток.
Вовка. Где-то на Вестсайдском шоссе.
Отключился я часов на шесть. Проснулся как от толчка. Машина не двигалась. Малькнула паническая мысль: не проверка ли? Выглянул, слегка отвернув край занавески — и чуть от облегчения не высказался на радостном матерном. Всего-навсего большая стоянка! Тут же одёрнул себя: тихо, Вова, ты ж «немой». Молчи в тряпочку и не отсвечивай.
По лежанке похлопали снизу. Я отодвинул шторку, выглянул. Дядька предлагал пожрать, используя громкие слова и выразительные международные жесты. А что, пожрать — идея здравая. Да и туалет, наверное, в местной забегаловке найдётся.
Кроме сияющей фонарями кафешки, на стоянке (или как оно тут называется?) был ещё круглосуточный магазин, но я прикинул, что закупаться долгоиграющими продуктами не стоит — я же, типа, почти до дома доехал, подозрительно будет. Просто поел. Кофе здесь было ещё хуже, чем в прошлой забегаловке — даже на запах, воняло горелым. Поэтому я решительно присвоил ему средний род и взял местного лимонада. Трясти меня окончательно перестало — и тут дошло, что жара стоит, просто атас, а я в ветровке. И не снимешь же — пистолет куда? Одна радость, едем на север. Хотя, в это время года там тоже должно быть жарко.
Что характерно, б о льшая часть фур со стоянки разъезжаться не собиралась. Видать, постоянное место для ночёвки. Опять же, если едут они без сменщика…
Мой водитель тоже устроился спать, а я — всё, выспался, привет. Лежал, таращился в потолок кабины, прикидывал варианты. Интересно, кроме Вашингтона и Оттавы есть в больших городах США и Канады советские посольства или представительства? Вообще ничего об этом не помню. И как вы предл о жите выяснить этот вопрос, не привлекая внимание широкой общественности? Это вам не девяностые, когда русские переезжали в «град на холме» целыми районами… Да даже и знал бы я адрес посольства, соваться туда откровенно очково. Где гарантия, что как раз там не сидят продажные твари, которые устроили переброску «ценного языка» (в лице меня)? Вляпаешься так — и следов не останется. Рассчитывать, что кто-то второй раз совершит столь же удачные проколы… наивно, так скажем.
Поэтому только домой, сам. Там Олька одна, с ума, наверное, сходит. Да и некоторые мрачные подозрения не отпускают. Светлых голов-то у нас много, да с инициативой…
Должно быть, я задремал, потому что зарычавший двигатель заставил меня тревожно распахнуть глаза. Эдак недолго и невроз заработать. За окном розовело раннее летнее утро.
Завтракали мы уже в Портленде. Не в само́м, конечно. Не доезжая до, на одной из стоянок, периодически попадающихся вдоль дороги. Я хотел было набрать воды в бутыль, освободившуюся от колы, зашёл в туалет при кафешке, пропускал-пропускал, вроде цвет нормальный, а хлоркой воняет невозможно, глотнул — такая параша. Вылил нахер.
В магазинчике на стоянке купил полторашку питьевой и внезапно завис у огромной витрины со складными ножами. Я-то думал, куплю хоть плохонький, из тех, что обычно предлагаются в таких проходных местах вперемешку со всякой дешманной мелочёвкой — хоть колбасу кусать не придётся. А тут — целая витрина, да таких красавцев! И с краю… Мультитул «Лезерман»! Едрид-мадрид, чтоб такой в СССР купить, это ж какой блат надо иметь… Интересно, их вообще разрешено завозить?
На ноже было выбито: «LEATHERMAN TOOL» и сбоку: «PORTLAND OR». «OR» — это, видимо «Орегон». Их тут делают, что ли? Тридцать семь баксов. Беру!
И до кучи «Buck 110», довольно прочный, с хорошим фиксатором. Если домой доеду, Ольке подарю, ей такие нравились.
Кстати, к вопросу о «доеду». Вот явлюсь я весь такой красивый. И как буду о своей одиссее отчитываться? Это я к тому, что сбоку от ножевой витрины на узенькой стойке красовались ещё более дико смотрящиеся в этом месте фотоаппараты. Модели предлагались разные, вплоть до профессиональных.
Ну, профессиональный брать — надо профессионалом и быть, иначе фуфло получится.
«Полароид» — кассеты под него дорогие, да и тяжёлые, если купить их в достаточном количестве. А если вдруг намокнет это хозяйство? Прощайте, снимки.
А вот «Кодак» — это же супер! Лёгкий, не требующий никаких настроек, простой, как валенок! Сам фотографирует цветом, а плёнку и у нас проявить можно будет. И на случай дождя отснятые катушки вполне можно в перезерватив завернуть. С этой мыслью я купил фотоаппарат, двенадцать плёнок к нему и двенадцать же самых больших презервативов. Чёрных, чтобы повысить защищённость плёнки от случайного засвета.
Кассирша посмотрела на меня с интересом.
Плёнку я сразу зарядил, сфотал эту стоянку, машины и троих дальнобойщиков, которые радостно позировали на фоне своих фур и показывали большие пальцы вверх.
Я РАЗМЫШЛЯЮ О МУЗЫКЕ
Олька. Не знаю, какой день. Возможно, всё ещё воскресенье, но в окнах темно.
Можно было драматически написать «в зарешёченных окнах», но тут, в психушке, все окна помещений для больных зарешёчены. Потому что — мало ли, а вдруг полезут или, ещё хуже того — выпрыгнут?