СКУЧНО
Олька. Психушка. Вроде, вечер. Наверное, понедельник?
Проснулась я, когда по коридорам начало тянуть запахом гороховой каши. Вечер? Похоже на то. В капельнице осталось совсем немного. Сколько ж в меня влили жидкости, а?
— Эй! Есть там кто⁈ Лю-ю-ю-ди! А-а-ау!
По коридору прошаркали шаги.
— Ну, чего орёшь, матершинница? — строгая медсестра смотрела на меня неодобрительно.
— Я хочу в туалет. Или вы хотите, чтоб санитарка лишний раз перестилала бельё?
Медсестра фыркнула, вынула из вены иголку и прижала ваткой.
— Буянить будешь?
— Послушайте, гражданка. Я ела нормально в последний раз двое суток назад. А на ваших казённых харчах у меня ноги не идут. Какие уж тут буйства.
— Ну, пошли в столовую.
— Но сперва в туалет.
В коридоре, напротив двери бокса, сидел на стуле давешний мужик. Нет, я понимаю, что у него работа такая, наверное. Но избавиться от неприязни не могу.
— Девочке стало лучше? — спросил он медсестру.
— Доктор решит, — строго ответила она. — А сейчас у нас ужин.
— Если я не поем, — извиняющеся пожала плечами я, — чем же я буду блевать вам на колени?
Вот, попёрло из меня моё плохое «я». Гадкое.
Мужик проводил нас рыбьим взглядом.
В этот раз у меня было преимущество. Я была готова к тому, что он будет спрашивать. Я успела пережевать (да, от слова жевать) неприятные новости. И я немного успокоилась.
— Итак, Ольга Александровна…
— Для начала, как вас зовут?
— Для вас — как в пословице: «Хоть горшком назови…»
Я фыркнула:
— Горшок был невыносимо крут, куда вам до него! Придумайте, что ли, имя. А то я буду звать вас жёлтой рыбой. Или земляным червяком.
— В ваших интересах…
— Плевать мне на ваши представления о моих интересах, гражданин Рыба.
Он посмотрел на меня с каким-то бледным оттенком раздражения:
— Зовите меня Алексей Михайлович.
— Тишайший?
— Что?
— Царь такой был. Алексей Михайлович по прозвищу Тишайший. Говорят, неплохо проявил себя на царском поприще.
Он сморгнул.
— Вернёмся к нашим вопросам.
— Конечно вернёмся! — идиотски бодро навалилась на стол я. — Объявляю в хате крысу! В вашей, на минуточку. Да там у вас целая кодла крыс сидит. Хуже того, гражданин Алексей, с вами я тоже говорить не буду. Я вас не знаю. Я вам не доверяю. Более того, я подозреваю, что вы работаете на иностранную разведку. Поэтому я вам ничего не скажу, пока вы не вернёте моего мужа.
Он тоже навалился на стол:
— В таком случае, вы, Ольга Александровна, останетесь в этой больнице навсегда.
— Нет. Только до того момента пока не буду уверена, что он погиб.
Какая лёгкая тень интереса…
— И что же будет после… гибели?
— Уйду. Оставлю вам трупик или тело в коме, как получится. Караульте его хоть до морковкина заговенья, — я сложила ручки на животе и запела старую казачью: — Не-е-е для меня-а-а при-идё-о-от ве-есна-а-а…
— Не забывайте о своей семье.
— О! Я всё ждала, когда же проявится шантаж! Что же сделает советский Комитет Государственной Безопасности? Обвинит всю семью в шпионаже и босиком поведёт на расстрел? Не смешите меня. Кстати, знаете, у осознанных мироходцев есть такое ценное качество как возможность выбрать объект для… замещения. Я вот без помощи так не умею, а Вовка — запросто. Если увижу его во сне, подскажу, что рядом ходит такой замечательный человек, Алексей Михайлович, в меру упитанный и физически неплохо подготовленный. Иногда, знаете, можно ведь и не вытеснять первоначальное сознание, а прицепиться сзади, наблюдая, и выступать вперёд только в ответственные моменты.
Он дёрнул щекой.
— Вы лжёте.
— Возможно. Не для-я ме-е-еня Дон разольё-отся…
11. ГОСТЕПРИИМНАЯ СТРАНА КАНАДА
«НАШ ПАРОВОЗ ВПЕРЁД ЛЕТИТ…»
Вовка. Ночь. В лесу неподалёку от канадской границы.
Именно эту песню я напевал, запихивая велосипед в самую гущу ёлок, плотно растущих вблизи присмотренного мной места.