- Чепуха, конечно, - сказал Котин. - Мы не уничтожаем военнопленных. Ну, пошли, я подниму свой взвод.
Как приказал майор, весь взвод разулся. На ноги намотали портянки. Котин и Колобов проверили у каждого солдата снаряжение, не гремит ли что. Котелки и саперные лопаты оставили на месте.
Всем, кто в ту ночь вышел на боевое задание, была поставлена конкретная задача: с кем идти рядом, по какому сигналу набрасываться на врага. Было решено развернуться в цепь и прочесывать придорожную местность до самого моста.
Но когда через час-полтора пришли на место, китаец вдруг сказал, что принятый маневр плохой, опасный, и пояснил:
- Как только будет схвачен хоть один смертник, все другие убегут или подорвут себя.
- Что ты предлагаешь? - спросил сержант.
- Моя думает так: вы притаитесь. Моя будет кричать по-японски: "Сдавайтесь, Красная Армия обещает сохранить вам жизнь. Зачем умирать за императора? Японская армия уже разгромлена. Вы все окружены". Я - китайца, люблю СССР и добра хочу...
- Послушай, сержант, он дело говорит, - сказал вполголоса Колобов. Эти смертники враз могут взорвать и себя, и наших ребят, если мы не успеем скрутить им руки.
Китаец взял руку Котина и прислонил к своей груди:
- Вот мое сердце говорит, что надо делать.
- Согласен. Но не подходи к ним, мил человек, близко. Смертник может ударить ножом.
Проводник быстро исчез в ночи.
Минут через пять-шесть он что-то выкрикивал вдали на японском языке, перебегая с места на место. Его голос слышался то слева, то справа. Потом стало тихо, но не надолго. Проводник опять стал что-то выкрикивать, и, как показалось Котину, кто-то ему кричал в ответ.
- Отозвался один, - сказал Колобов. - Может, я побегу туда с ребятами?
- Давай! - согласился Котин. - Но тихо.
Едва ефрейтор Колобов с пятью солдатами ушел вперед, как на дороге неожиданно вырос темный силуэт человека. Он стоял на одном месте. В темноте невозможно было увидеть, есть ли у него оружие.
- Ложись! - приказал шепотом сержант. - Не стрелять.
Человек зашевелился, но с места не двигался. Потом что-то крикнул, словно протявкал щеночком, и исчез.
- Пинтохин, Лыков! Тихо вслед за ним! Напасть незаметно. Мгновенно заломить руки, чтобы он не успел взорвать заряд.
- Есть! - ответил Пинтохин. - Коля, за мной!
Не прошло и минуты, как послышался бас:
- Знамо, не вырвешься!
Вскоре Пинтохин вместе с Лыковым, таким же могучим солдатом, приволокли смертника, увешанного, как парашютист, сумками. Японец что-то бормотал, крутил головой, но не сопротивлялся, не пытался убегать.
- Вот досада, никто не знает, что он говорит... - сокрушался сержант Котин. - Снимите с него взрывчатку, - приказал он.
- Товарищ командира! - кричал из темноты проводник. - Эй, эй! Товарищ!
- Мы здесь! - отозвался Котин.
- Не стреляй, товарищ командира! Это мы: один китайца и три японца...
- Сюда, мы ждем! - еще раз крикнул сержант.
Смертники были увешаны взрывчаткой, заложенной в прочные брезентовые сумки. Никто из них не мог сам снять смертоносный груз, намертво застегнутый их командиром.
- Они просят, - сказал проводник, - убить их здесь, чтобы император на том свете не узнал, что их взяли в плен...
- Мы гарантируем жизнь всем, кто сдался в плен, - объяснил Котин. - А император японский теперь не накажет солдат. Все японские войска окружены и сдаются в плен.
Китаец долго объяснял что-то японским солдатам.
- А где же еще один? - спросил Котин. - Ты сказал, что видел пятерых.
Китаец не успел ответить. Не так далеко тишину распорола автоматная очередь, а потом блеснуло пламя и раздался взрыв.
Японцы что-то говорили, взволнованно размахивали руками и порывались бежать туда, где раздался взрыв.
Вскоре появился Колобов со своими солдатами.
- Убегал, - доложил он. - Я полоснул вверх, чтобы напугать, а он, дурак, взорвался.
- Знамо, взорвался, вон как громыхнуло, - заключил флегматичный Пинтохин.
- Слушай, товарищ, - обратился Котин к проводнику, - спроси у японцев, есть еще смертники здесь?
- Нет, больше нет, - ответил проводник. - Уже спрашивал. - Он стал разговаривать с японскими солдатами, подскакивал то к одному, то к другому, а потом перевел: - Они говорят, что мост заминирован и, возможно, там за рекой есть охрана.
- Ну, что ж, - заключил сержант. - Срочно возвращаться к своим!
В пути один из японцев не умолкая говорил проводнику, а тот переводил, что он еще молодой солдат и не отвечает за присягу, которую дал императору. Зачем умирать, если он не жил, как другие камикадзе, не имел много денег. Старые, ожиревшие камикадзе могут умирать, потому что они ели сколько хотели, имели много денег. А в его семье восемь детей...
Другой японец сказал, что у камикадзе три смерти: от взрыва своей взрывчатки, а если струсил, то от сабли командира, и от пули врага, если сдался в плен...
- Враки! - сказал Колобов. - Ни одного пленного мы пальцем не тронем. А вот японцы зверствуют над нашими людьми.
- Знамо, - согласился Пинтохин. - Мне один земляк в полку сказывал, что эти смертники целыми ротами набрасываются. И как очумелые. Их лупят, а они лезут да еще орут по-своему: "Умрем за императора! Банзай!"
- Разговоры прекратить! - потребовал сержант. - Прибавить шаг!
...Ночная темь уже растворялась, и Котин заметил, что один японец удивленно посматривает на его ноги.
- Послушай, товарищ, - обратился он к проводнику, - объясни японцам, что Красная Армия не босиком ходит. У нас есть сапоги, а на боевое задание пошли нарочно без сапог.
- Шанго, - ответил китаец, но переводить не стал. Лишь ворчал тихо по-русски: "Японский закон грозит китайца смертью за то, что китайца ест рис... Полиция ни за что забирает китайца, до смерти травит собаками... Китайца ненавидит японца".