Был и еще один резерв увеличения самолетного парка - ремонт и восстановление боевых машин, поврежденных в боях. Многие самолеты, побывавшие под огнем противника и получившие повреждения, возвращались на аэродромы. Вот тут-то и спешили к самолету, словно к подбитой птице, рабочие из фронтовых ремонтных бригад.
Ремонту самолетов в полевых условиях Государственный Комитет Обороны придавал большое значение. Наркомат направил в авиачасти значительное количество ремонтных бригад, которые выполняли исключительно важную работу. Только ремонтники завода, где директором был А. Белянский, вернули в строй за годы войны свыше 6 тысяч самолетов, в основном штурмовиков.
С января 1942 года Наркомат авиапромышленности начал планировать полевой ремонт самолетов как задание, за которое нужно было отчитываться. Был создан специальный ремонтный главк. В практику полевых авиаремонтных мастерских внедрялся метод восстановления изношенных деталей с помощью хромирования. Из старых прожекторных установок комплектовали агрегаты для дуговой сварки. Она проходила прямо в поле под открытым небом. Оригинальные самоходные сварочные установки для полевого ремонта авиационной техники соорудили на мотоциклах. Ученые помогли получать ацетилен и карбид кальция в любых условиях из отходов минеральных масел, низкосортного угля, мела и извести.
Авиазаводы производили запасные части для ремонта самолетов - один групповой комплект на десять выпущенных самолетов, а также запчасти россыпью.
Работа по восстановлению боевой техники получала высокую оценку командования авиационных полков, дивизий, корпусов, армий и фронтов. Вот как характеризовало командование одной части работу Д. Г. Гусева, одного из таких работников:
"Имелись случаи, когда т. Гусев узнавал, что на передовой вышла из строя из-за неисправности боевая машина. Он выезжал с механиком на передовую линию, под обстрелом противника выяснял дефекты и устранял их. За восстановление более 300 самолетов в тяжелых полевых и метеорологических условиях и проявление при этом доблести и мужества т. Гусев награжден орденом "Красная Звезда".
Боевыми орденами и медалями был отмечен труд многих специалистов-ремонтников.
Начавшееся увеличение выпуска самолетов и моторов с весны 1942 года свидетельствовало, что удалось, по крайней мере в основном, восстановить наш промышленный потенциал. И если где-то не действовал, допустим, на полную мощность тот или иной цех, где-то что-то еще строилось или достраивалось, что, конечно, отражалось на выпуске продукции, все же в целом мы чувствовали, что наиболее сложный период позади. Ежедневно вступали в строй новые площадки, налаживалась деятельность технологических служб заводов, возникали более прочные связи в кооперации, полнее использовалось вводимое в действие оборудование.
Выпуск самолетов и моторов стал стремительно нарастать, особенно со второй половины 1942 года, когда началось новое наступление гитлеровцев, на этот раз на сталинградском и кавказском направлениях.
В это же время, в августе 1942 года, в Москву прилетел У. Черчилль. Целью его визита, с одной стороны, было сгладить как-то обострившуюся обстановку во взаимоотношениях между нашими странами из-за затяжки с открытием второго фронта, а с другой - посмотреть на месте, долго ли мы еще продержимся и стоит ли нам помогать.
Запомнился прием, который проходил в Кремле в честь Черчилля. С советской стороны было человек десять и шесть-семь человек с английской, включая посла и его помощников. Представляя нас, нескольких наркомов, которые были на приеме, Сталин пошутил не очень, на мой взгляд, удачно. Подведя Черчилля ко мне, он сказал:
- Вот наш нарком авиационной промышленности, он отвечает за обеспечение фронта боевыми самолетами, и, если он этого не сделает, мы его повесим.
И он сделал выразительный взмах рукой.
Сделав вид, что мне очень понравилась эта шутка, я весело засмеялся. Смех, однако, был для публики. Сам я представлял это и по существу.
Подобное Сталин повторил, представляя генерала А. В. Хрулева, ведавшего снабжением Красной Армии.
Подведя Черчилля к наркому вооружения Д. Ф. Устинову, Сталин сказал:
- Это наш самый молодой нарком.
С назначением Дмитрия Федоровича я перестал быть самым молодым наркомом.
Встреча проходила рядом с залом заседаний Президиума Верховного Совета СССР. Вскоре все перешли в соседний небольшой зал, где был накрыт стол с установленными на нем карточками: кому где сесть. С обеих сторон было произнесено несколько обязательных тостов, и ужин скоро закончился.
Все в этой встрече было сдержанным: и разговор, и тосты, да и сам прием получился коротким, что соответствовало напряженности военной обстановки и наших взаимоотношений. Сталин внешне сохранял полное спокойствие, все делал в своей манере - без лишнего ухаживания, вел себя просто и естественно, изредка обращаясь к Черчиллю.
Черчилль, видимо, тоже полагал, что он свое дело сделал, разрядив в какой-то степени этим визитом напряженность во взаимоотношениях. Это было действительно так. Его приезд имел в то время большое значение.
Забегая вперед, скажу и о втором визите У. Черчилля в Москву в октябре 1944 года. Этот приезд руководителя Англии протекал в более благоприятной атмосфере, хотя острых вопросов и в это время оставалось немало. Многие из них уже были предвестниками отдельных трещин, что потом в совокупности с другими факторами привело к более серьезным разногласиям между союзниками. В честь Черчилля состоялся большой прием. Сталин впервые поехал в английское посольство. И даже провожал Черчилля и Идена на аэродром.
В октябре 1942 года по просьбе союзников мы разрешили их представителям побывать на наших авиационных заводах. Даже в это время в определенных американских и английских кругах не верили, что Советскому Союзу удастся справиться с трудностями и что мы сумеем выстоять. Кое-кто считал, что мы никогда не сможем наладить и авиационное производство в нужном масштабе, так как это требует многих благоприятных факторов. Да и временное превосходство противника в воздухе тоже, видимо, не способствовало убежденности в том, что нам удастся когда-нибудь превзойти в выпуске самолетов и моторов наших противников.
Американцы побывали на одном из заводов, который был эвакуирован из Москвы за Волгу. Завод выпускал бронированные штурмовики С. В. Ильюшина - хорошо известные "летающие танки". На завод приехал представитель президента США Рузвельта Уэндел Уилки вместе с представителем американского посольства Стенли и сопровождавшими их лицами. По стечению обстоятельств Стенли уже был на этом заводе раньше, до его эвакуации. Теперь он увидел его снова. И конечно, не мог не изумиться хорошо спланированному огромному заводу, со светлыми, высокими корпусами, полностью насыщенными станочным парком и другим современным оборудованием. Ко времени приезда американцев завод выпускал 15 штурмовиков в день и имел внушительные заделы в заготовительных цехах. Это свидетельствовало, что производство самолетов будет нарастать.
Стенли внимательно всматривался в лица рабочих:
- Да, это тот завод, на котором я был в Москве. Я узнал многих рабочих и инженеров.
В инструментальном цехе начальник его, указывая Стенли и Уилки на юношу у станка, сказал, что это сын директора завода. Американцы были чрезвычайно удивлены. Директор завода А. Т. Третьяков подтвердил это. Почти в каждом цехе рабочие задавали вопрос: когда будет открыт второй фронт? Уилки отвечал, что с этой целью он и приехал сюда, чтобы скорее во всем разобраться. Он, безусловно, будет содействовать ускорению открытия второго фронта.
Вскоре Стенли поблагодарил за предоставленную возможность осмотреть завод и, сославшись на срочную работу, уехал, сказав, что Уилки располагает временем и может продолжить осмотр. Уилки садился в кабину штурмовика, пробовал самолет на ощупь и даже произвел стрельбу из авиационных пулеметов. Он видел множество самолетов на аэродроме, наблюдал за их испытаниями в воздухе. Бреющие, почти у земли, стремительные полеты, крутые подъемы, пикирование - все это в массовом масштабе произвело на представителя правительства США и сопровождавших его лиц огромное впечатление.
Это, конечно, еще раз была проверка нашей стойкости и выдержки, наших возможностей к сопротивлению, когда исход Сталинградской битвы еще не был известен. Думаю, что американцы убедились, что мы выдержим и теперь, что нам есть чем воевать.
Вернувшись в Москву, Уилки заявил:
- Русские в очень опасном положении, но при всем том их моральное состояние превосходно.
В дни наиболее острых боев за Сталинград осенью 1942 года, когда фронт требовал все больше самолетов, я получил указание выехать на саратовский завод и обеспечить отправку с заводского аэродрома ежедневно полка самолетов, готовых к бою, максимально разгрузить аэродром, на котором скопилось много самолетов, и, кроме того, совместно с местными товарищами посмотреть готовность Саратова к обороне. Последнее задание было вне моей компетенции, и я сказал:
- Товарищ Сталин, я военный инженер и вряд ли смогу разобраться с готовностью Саратова к обороне. На это Сталин ответил:
- Я тоже гражданский человек, а вы как член ЦК ВКП(б) обязаны разобраться в этом. Посмотрите оборонительные сооружения, подумайте, что еще можно сделать для обороны в самом Саратове.
Вылетели рано утром вместе с будущим маршалом авиации Г. А. Ворожейкиным, у которого были свои задачи по формированию авиационных частей.
Завод работал с полным напряжением. Одна из важных задач руководства завода - обеспечить материалами и комплектацией заготовительные цехи. Задача нелегкая. Но в ритме работают поточные линии, выпуск самолетов идет точно по графику. Однако нужно добиться, чтобы не только с завода, но и с аэродрома после отстрела в тире, облета в воздухе заводскими летчиками и приема военными летчиками - самолеты в таком же ритме уходили на фронт. В этом суть задания.
Это не всегда удается. Выявляется какой-то дефект при отработке винтомоторной группы на земле, при отстреле в тире, при летных испытаниях. Найти причину дефекта, устранить ее и снова облетать самолет - для этого нужно время. А полеты могут проходить только в светлую часть суток. Летать ночью демаскировать завод. Поэтому надо было по-новому организовать работу на аэродроме, чтобы "уплотнить" обслуживание самолета перед полетом и после него, чтобы все делать без сбоев, перерывов, без промедления. Значит, нужно одновременно заправлять самолет бензином, маслом, водой, проверять все системы обеспечения полета. Необходима исключительная четкость. Тот, кто обслуживает самолеты, всегда должен быть на своем месте, все должны знать, что нужно делать в каждую конкретную минуту. Так же четко должны устраняться дефекты. Как можно скорее узнать, как вел себя самолет в воздухе, как можно быстрее перевести это на инженерный язык и тут же принять меры к устранению недостатков. Значит, механики и рабочие тоже всегда должны быть на месте, готовыми в любую минуту принять возвратившийся самолет, быстро устранить недоделки. Прямо на аэродром надо доставлять горячее питание, создать условия для отдыха людей. Нужны запчасти. Они тоже должны доставляться на аэродром без промедления. И этого мало. Чтобы давать полк готовых к бою самолетов ежедневно, нужно летать и днем и ночью. Пришлось договориться с местной противовоздушной обороной. Было решено в момент посадки самолетов включать прожектор, освещающий посадочную полосу, а зенитной артиллерии не реагировать на эти полеты, уметь их отличать от вражеских налетов, которые бывали по ночам. А в случае необходимости использовать наши самолеты в боевой обстановке. Для ночных полетов отбираем самых лучших, самых опытных летчиков. Мера эта - полеты ночью - была чрезвычайная, оправданная только особыми обстоятельствами тех дней, так как, конечно, качество испытаний и полнота оценки самолета при этом неизбежно страдали. Однако другого выхода не было. Дело налаживается. Отправляем самолеты своим ходом на ближайший военный аэродром. На самолете У-2 лечу на этот аэродром, хочу своими глазами увидеть, кому мы вручаем самолеты.
Лейтенантов среди летчиков не вижу, только сержанты. Спрашиваю:
- Какой налет имеете на боевых самолетах? Отвечают:
- Полтора-два часа, и то чаще всего на старых самолетах, редко кто летал на новых. Спрашиваю у командиров:
- Как будет происходить освоение новой материальной части?
- Теорию им объяснили во время учебы, познакомили и с особенностями самолетов, ну а здесь даем один-два полета и потом - на Сталинград. Время не ждет.
Воевали молодые летчики беззаветно, помогая сталинградцам отстаивать город, уничтожая вражескую технику в воздухе и на земле.
Днем и ночью нахожусь на аэродроме, чтобы и отсюда тоже уходило как можно больше самолетов для сталинградцев.
Узнав, что я в Саратове, прилетела Марина Михайловна Раскова, которая комплектовала в это время женский полк, оснащенный пикирующими бомбардировщиками Пе-2. Полк ночных бомбардировщиков и истребительный полк находились уже на фронте. И в этом полку не было ни одного мужчины. И мотористы, и вооруженцы, и летчики, и штурманы были только женщины.
Я понимал, как нелегко Марине довести это дело до конца. Подготовка к полетам, полеты строем, бомбометание - все это должно быть отработано до нужных требований. Думал, увижу измученную, озабоченную женщину. А встретил сияющую, радостную Марину. Живо и ярко она рассказывала о своей работе, о своих девочках, как она их за глаза называла, о распорядке дня, летной учебе, успехах и трудностях, о том, что еще предстоит сделать. Благодарила за самолеты, говорила, что весь полк влюблен в них. Прекрасные машины.
Спросил:
- Чем помочь?
- Пока все хорошо, ничего не нужно. Вот начнем воевать, тогда, вероятно, о чем-нибудь попросим.