Бывая иногда в Ставке при обсуждении заданий авиации дальнего действия, я всегда восхищался выдержкой ее командующего генерала А. Е. Голованова, четкой аргументацией выдвигаемых им предложений. Вспоминаю, как однажды в кабинете Сталина возник разговор о необходимости бомбардировки немецких аэродромов, находившихся в Северной Норвегии. Гитлеровцы наносили оттуда удары по Мурманску, а также по арктическим коммуникациям, по которым шли морские конвои союзников. Сталин сказал, что надо разбомбить эти аэродромы, ослабить возможности противника в совершении этих акций. И тут же предложил Голованову использовать для этой цели наши тяжелые бомбардировщики Пе-8. Подумав, Александр Евгеньевич ответил, что это будет трудно сделать.
- Почему? - спросил Сталин.
- На севере нет подходящих аэродромов для этих самолетов. Длина взлетно-посадочных полос не подходит для тяжелых "петляковых".
- Нам нужно нанести очень мощные удары,- повторил Сталин,- а это лучше всего могут сделать наши Пе-8. Но Голованов настаивал на том, что это невозможно.
- Что вы предлагаете в таком случае? - рассердился Сталин.
- Нужно перебросить на север дивизию Ил-4. Им тоже будет тяжеловато, но с тех аэродромов эти самолеты уже взлетали.
Сталин остался недоволен, но принял предложение Голованова. По аэродромам противника в Северной Норвегии были нанесены неожиданные и точные удары. На какое-то время противник лишился части своих самолетов в этом районе и снизил боевую активность.
Только несколько позже я узнал, что А. Е. Голованов в первые дни войны лично водил на бомбежку один из полков дальней бомбардировочной авиации и бил немецкие танки где-то в районе Бреста. С августа 1941 года, вступив в командование дальней бомбардировочной дивизией, он стал выполнять непосредственные задания Ставки Верховного Главнокомандования. Объекты для бомбовых ударов находились в глубоком вражеском тылу. Бомбила дивизия и Берлин. Мужественный, решительный командир, став Главным маршалом авиации, продолжал отдавать все свои силы и опыт делу укрепления дальней бомбардировочной авиации и выполнению возложенных на нее задач.
С командующим Военно-Воздушными Силами дважды Героем Советского Союза Главным маршалом авиации А. А. Новиковым я познакомился с момента назначения его на эту должность в апреле 1942 года, когда он был еще генералом. До конца войны мы работали с ним дружно и в то же время были требовательны друг к другу. Опытный военачальник и хороший товарищ, он многое сделал для объединения авиационных сил, создания воздушных армий, которые могли наносить более мощные и целенаправленные удары по врагу. Александр Александрович постоянно интересовался перспективами улучшения поступающих на вооружение наших ВВС самолетов, учитывал эти изменения в подготовке тех или иных воздушных операций. Как представитель Ставки, Новиков часто бывал на фронтах, организуя взаимодействие между войсками и воздушными армиями, используя опыт боев в руководстве Военно-Воздушными Силами.
Война застала А. А. Новикова на посту командующего ВВС Ленинградского военного округа. На этой должности он и находился до своего нового назначения, внеся значительный вклад в защиту Ленинграда. Очень уважали Новикова не только подчиненные ему авиаторы, но и командование Ленинградского фронта и в Ленинградском обкоме партии. Когда А. А. Жданова, первого секретаря Ленинградского обкома партии, спросили об Александре Александровиче в связи с необходимостью назначить нового командующего Военно-Воздушными Силами, он рекомендовал Новикова на эту должность.
В ходе заседаний Военного совета ВВС и в ряде других случаев у нас возникали подчас и разногласия, чем-то были недовольны авиационные начальники, не всегда нам казались их претензии справедливыми. Особенно это касалось поведения самолетов в бою. Каждый случай каких-либо неполадок требовал объяснения. И конечно, никто не торопился взять вину на себя. Но когда все становилось ясным, справедливости ради нужно сказать, что ни я, ни Новиков не защищали "своих". А это уже было важно.
В общем, необходимый деловой контакт между командованием Военно-Воздушными Силами и Наркоматом авиапромышленности был, благодаря этому мы успешно реализовывали свои программы, которые в основном поддерживались военными, чувствуя нередко большую помощь с их стороны, когда те или иные дела решались в высоких инстанциях.
Чаще, чем с Новиковым, который очень много находился на фронтах, мне приходилось встречаться с его заместителем и начальником штаба ВВС генералом Федором Яковлевичем Фалалеевым. Пост начальника штаба в любом войсковом организме нелегкий, а в высшем штабе и подавно. К тому же Фалалеев, оставаясь в Москве за Новикова, по сути, исполнял и его обязанности. Нужно было быть очень компетентным человеком в различных авиационных вопросах, чтобы вести успешно огромную работу, нередко напрямую контактируя со Сталиным.
Федор Яковлевич, насколько мне известно, участвовал в разработке планов многих воздушных операций и многих важных оперативных документов, которые получали очень высокую оценку. Вместе с тем он давал простор творчеству подчиненных, ценя их мысли и пожелания. С людьми был требователен и (прост, строг и чуток одновременно. Его уважали безусловно и, думаю, любили. После войны он возглавил Военно-воздушную академию.
Александр Александрович Новиков возглавлял исключительно квалифицированный и работоспособный коллектив. Первым его заместителем был маршал авиации Г. А. Ворожейкин, еще одним заместителем - маршал авиации С. А. Худяков, членом Военного совета ВВС - генерал-полковник авиации Н. С. Шиманов. Заместителями командующего были также главный инженер ВВС генерал-полковник инженерно-технической службы А. К. Репин и генерал-полковник авиации А. В. Никитин. Работу штаба Военно-Воздушных Сил я наблюдал почти на протяжении всей войны. Это действительно был хорошо слаженный коллектив, понимавший свои задачи и оперативно их решавший. Командующий и его заместители. Военный совет ВВС всегда знали нужды фронта, быстро оценивали результаты тех или иных боевых воздушных операций, делая из этого правильные выводы.
Почти всю войну, а особенно в завершающий ее период, авиационная промышленность оказывала значительную и разнообразную помощь народному хозяйству. Имею прежде всего в виду выпуск того, что непосредственно не относилось к обеспечению военных действий, например запасных частей к тракторам, сельхозмашинам, оборудования для электростанций и т. д.
Большую техническую помощь оказывали на местах. Уральский моторостроительный завод помогал нефтяникам Башкирии. Когда в Башкирию завезли импортные бурильные станки, но из-за отсутствия роторных валиков с конической шестерней их нельзя было пустить в ход, изготовление деталей наладили на нашем заводе. В другой раз на завод приехали представители Ворошиловградской области, освобожденной от немецко-фашистских оккупантов. Руководитель делегации попросил заводчан помочь в восстановлении разрушенного хозяйства области. Уральские моторостроители оборудовали в Ворошиловградской области машинно-тракторную мастерскую, послали туда инструмент, исправили бездействующие станки.
Помогали и многим районам, пострадавшим от фашистских оккупантов. Один из наших заводов построил 26 новых домов для колхозников и небольшую электростанцию. Выделили оборудование для мастерской МТС. Сверх программы сделали немало деталей для сельскохозяйственных машин, которые направлялись на Кубань, в Харьковскую и другие области и районы. За отличную работу по выпуску запасных частей для сельскохозяйственных машин моторостроительному заводу было присуждено в 1944 году переходящее Красное знамя.
На протяжении всей войны наши заводы поддерживали тесную связь с фронтом, авиационными и другими частями. В ноябре 1942 года на фронт с подарками ездила делегация от рабочих завода, которым руководил М. С. Комаров. Вот что рассказывала об этой поездке участница делегации Гостева:
"Наши подарки были вручены подразделению, командиром которого был т. Ситко. В лесу был организован митинг, выступая на котором я передала бойцам от имени коллектива завода горячий привет и поздравления и рассказала о работе нашего завода. Бойцы были рады посылкам, но еще больше письмам, которые были в посылках. Где бы мы ни появились, с кем бы ни говорили, нам всюду задавали вопросы:
- Ну а как живут рабочие? Как работает завод?
Больше всего просили рассказать о заводе, так как всех поражало, что завод, созданный на месте эвакуированного, работает полным ходом".
Такие поездки совершали делегации и других заводов. Связь с бойцами и офицерами фронта устанавливалась также путем шефства над госпиталями. Связывали коллективы заводов с фронтом и доноры. На заводе, где директором был М. С. Комаров, их было 960. С самого начала войны активным донором являлась А. С. Литвинова - табельщица гаража. Ей было 26 лет.
"Донором я стала,- рассказывала она,- потому, что хотелось больше помочь фронту, а работу свою я считала для этого недостаточной. Первый раз я сдала кровь в августе 1941 года, а всего я давала кровь 47 раз. В ряды доноров я вовлекла 11 девушек у себя на работе и 5 в общежитии, где жила. Получила с фронта много писем от бойцов, которым моя кровь спасла жизнь. На фронте у меня братья, может быть, тоже нуждаются в помощи".
Вот одно из многих писем, полученных Литвиновой:
"Добрый день, Аня!
Это письмо Вам пишет человек, которого Вы не знаете, но которому Вы оказали большую и неоценимую помощь. Я, так же как и Вы, работал на одном из оборонных заводов. С первых дней войны пошел с оружием в руках на защиту нашей любимой Родины. 21 марта на одном из участков фронта я был выведен из строя вражеской пулей и доставлен в прифронтовой госпиталь. Ранение было тяжелое, и до оказания мне медицинской помощи я потерял очень много крови. Я себя очень и очень плохо чувствовал. В госпитале мне сделали операцию и произвели вливание Вашей крови. Вот уже прошло два месяца. Дело идет на поправку, чувствую себя хорошо и, возможно, скоро опять буду с оружием в руках добивать гитлеровскую свору. Аня! Очень и очень благодарен Вам за Вашу неоценимую помощь.
А пока, Аня, заочно жму Вашу руку, желаю Вам полного счастья.
Остаюсь с красноармейским приветом Леша Белов".
Шло на наши заводы с фронта и множество других писем. В одном из них лейтенант Ефимов писал по поручению сослуживцев:
"Дорогие товарищи рабочие, работницы, инженерно-технический состав завода. От всего нашего подразделения передаем вам большое фронтовое спасибо... Мы заслужили звание "Двинского", участвовали во многих боях. В дни, когда к нам приехала ваша бригада, мы находились на отдыхе и никогда не забудем ваших посланцев. Мы благодарим вас за плоды вашего героического труда, которые помогают нам громить врага. Заверяем вас, что наша дивизия заслужит еще не одно высокое звание..."
Сотни и тысячи таких писем вдохновляли, поднимали дух тружеников тыла, сказывались на результатах работы.
Помимо приездов летчиков к нам и поездок наших заводских бригад в войска, помимо оживленной переписки между воинами фронта и заводчанами ярким свидетельством неразрывной, нерасторжимой связи наших тружеников с бойцами и командирами Военно-Воздушных Сил, их патриотизма были добровольные взносы на строительство авиационных эскадрилий.
В годы войны широко было известно имя саратовского колхозника Ферапонта Головатого, купившего на свои сбережения самолет и передавшего его в действующую армию. Но мало кто знает, как это произошло и на каком заводе был куплен самолет. А дело было так. Директор Саратовского авиационного завода И. С. Левин возвращался из цехов в свой кабинет и увидел в приемной мужчину, одетого по-крестьянски.
- Ко мне? - спросил Левин.
- К вам.
- Заходите, слушаю вас.
- Я из колхоза "Стахановец", хочу купить самолет.
- Позвольте,- ответил Левин, ваши колхозники уже купили недавно три самолета.
- Да нет,- пояснил гость,- я хочу сам купить самолет, вот и деньги со мной.
И показал на мешок с деньгами.
Левин очень удивился. Ну, коллективная покупка - понятно, а тут - один человек.
Колхозник этот, приехавший прямо на завод, и был Ферапонтом Головатым.
Не зная, как поступить, Левин позвонил секретарю обкома, а тот в Москву, в штаб ВВС. Вскоре оттуда пришла телеграмма: "Военный совет ВВС КА сердечно благодарит Ф. П. Головатого за его патриотический почин. Деньги просим внести в Госбанк, в фонд обороны. Копию квитанции вручить военпреду завода, выделить один из боевых облетанных самолетов Як-1, написав на фюзеляже то, что просит колхозник".
Головатый сам выбрал самолет. Он долго ходил по цеху, присматривался к боевым машинам. Наконец указал на одну:
- Этот.
Выполнили и второе пожелание Ферапонта Петровича - вручить купленный им самолет одному из его земляков - летчику Сталинградского фронта. Выбор пал на майора Б. Н. Еремина, бывшего токаря одного из саратовских заводов. На этом самолете майор Еремин дрался в сталинградском небе. А когда машина отслужила свой срок, Ф. П. Головатый купил второй самолет, на котором опять же летал Б. Н. Еремин, закончивший войну в берлинском небе. На машинах, купленных саратовским колхозником, летчик лично сбил 8 вражеских самолетов и 15 уничтожил в групповых боях.
Производственный подъем на заводах сопровождался и стремлением каждого помочь фронту не только своим трудом, но и рублем. На одном из предприятий выступила на митинге мастер-распределитель Сомова:
- Мой муж на фронте,- сказала она,- а я работаю на заводе. Моя обязанность помочь ему и всей Красной Армии. Поэтому я беру на себя обязательство не допускать ни одной минуты простоя из-за недостатков планирования и подготовки рабочих мест. А чтобы еще больше помочь фронту - по примеру рабочих и колхозников, которые, как Ферапонт Головатый, отчисляют на танки и самолеты свои личные сбережения,- я вношу тысячу рублей на строительство эскадрильи самолетов "Москва".