тряхнула головой и огляделась по сторонам. Все остались неподвижны.
Пианист прижал руки к лицу, его плечи содрогались.
— Это нужно остановить, — подумала Нива.
Она шагнула к Хаси и закрыла ему рот рукой. Хаси напугался, впился
в руку Нива, стал кататься по полу, а потом проговорил: «Какой слабак!» —
и потерял сознание.
ГЛАВА 13
Хаси не хотелось возвращаться в квартиру, которую снял для него
господин Д. Он шел по мокрой дороге. Хмель проходил.
Нива было тридцать восемь лет. Из-за раковой опухоли ей удалили обе
груди — только нижняя часть ее тела принадлежала женщине. Она стала
первой женщиной Хаси. Он не переставал удивляться тому, что возбудился.
Никогда прежде он не возбуждался при виде обнаженного женского тела. И
вот это случилось — то ли потому, что у нее не было груди, то ли потому,
что она своим твердым, горячим и острым языком лизала его задний
проход, а может быть, потому, что он просто был пьян. Хаси шел по дороге
и мечтал о том, чтобы пошел наконец дождь. Когда он был в квартире
Нива, дождь начал было накрапывать, но тут же прекратился. В самом
центре небосклона туча распалась на части, и ее обрывки на безумной
скорости понеслись на восток. Хаси понял, что больше не упадет ни капли.
Когда они учились в школе средней ступени, стоило только на
спортивной площадке появиться лужам, как занятия по физкультуре
отменялись. В те дни, когда по расписанию была физкультура, он всегда
ждал дождя. Особенно он ненавидел гимнастику на снарядах. Из всего
класса один только Хаси не мог повиснуть на турнике вверх ногами. Но
больше всего ему было стыдно перед Кику. Для того чтобы отменили
занятия на турнике, Хаси совершал вычитанный в одной книге обряд
заклинания дождя американских индейцев. Дохлую мышь нужно было
подвесить под крышей дома. Хаси занялся поиском мышей в заброшенном
шахтерском городе и поймал их столько, что набил целую клетку. Ему
стало страшно, когда он подумал, что утопит этих мышей, произнесет
заклинание, а дождь все равно не пойдет. Он ненавидел себя и никак не мог
понять, что нужно сделать, чтобы избавиться от этого чувства. Но еще
больше он ненавидел турник. Поэтому повесил на проволоке под крышей
дома двенадцать дохлых мышей. Когда он прицепил последнюю, на него
навалилась смертельная усталость. Развешивая мышей, он изо всех сил
старался придумать объяснение своему поступку на тот случай, если их
обнаружат Кадзуё и Кику. Хаси решил сказать, что проделывал
эксперимент. Когда он смотрел на мышей на проволоке, ему казалось, что
любое его желание исполнится. Возможно, он даже сумеет повиснуть вверх
ногами на турнике. Он смотрел на мышей и на небо и ждал, когда наконец
появятся тяжелые тучи. Через некоторое время он услышал птичий крик.
По земле скользили тени крыльев. Это были коршуны. Стая из десятка
птиц опустилась на крышу. Хаси кинул в них два-три камня, но потом
пожалел об этом. Коршуны поднялись над крышей, мгновение парили в
воздухе, а потом, заприметив добычу, камнем ринулись вниз и на лету
содрали мышей с проволоки. Птицы улетели, на проволоке остались лишь
мышиные хвостики, похожие на серые сосульки, которые никогда не
упадут на землю.