особ, знать не знавших, что такое волнение или дрожь. Если привести с
собой в телестудию этого роботоподобного Куваяма и дать ему микрофон,
он наверняка потеряет сознание. Так Хаси одно за другим менял свои
воспоминания.
Тщательно перебирая их, Хаси заметил, что одно событие в его жизни
стало рубежом, после которого он стал другим.
— До этого события я был жертвой. Не знал своей роли и
предназначения, и потому способности дремали во мне, я был связан
собственной системой ценностей, не имеющей отношения ни к чему
внешнему, и поэтому меня называли слабаком. Да, я не умел подтягиваться
на перекладине, но это было просто отговоркой. Однако сам себя я стал
ненавидеть только после этого случая. Я открыл глаза на дремавшие во мне
желания, перестал понимать, что со мной происходит, начал искать звук, после того дня, когда один толстый мужик, словно пес, сосал мой член, а я
ударил его кирпичом по голове.
Гипноз вызвал во мне воспоминания об ощущении в камере хранения:
аромат детской присыпки, запах мази, который источало мое тело, вкус
лекарства, которое поднялось до самого горла, а потом потекло по щекам и
ушам, страх, от которого я не мог шелохнуться. Это случилось на
последнем этаже универмага. Певица с красными волосами и следами
неудачной операции по удалению морщин на лице заставила меня все
вспомнить. Я бросился по лестнице вниз, побежал вдоль реки, ворвался в
общественный туалет. Там был сырой воздух, из окна виднелся туманный
порт. И море, и небо, и здания, и корабли — все это таяло в сером цвете.
Вечерний пейзаж в облачную погоду кажется тающим. Городские фонари, которые только что включили, и сигнальные огни на кораблях сделали
границу между берегом, кораблями и морем совсем расплывчатой. Танкер
на буксире отошел от берега и направился в открытое море, его силуэт
медленно исчезал в сумерках.
В углу туалета на корточках сидел толстый бродяга в соломенной
шляпе. Увидев Хаси, он затряс торчащим из расстегнутых штанов членом и
с воем бросился на него. Мужик был крупным, но оказался на удивление
легким. Хаси подумал, что внутри у него не кровь, а воздух. Если ткнуть
его иголкой в горло, он, пожалуй, сдуется и вылетит в окно. Мужик, похихикивая, принялся стаскивать с Хаси штаны. «Пожалуйста,
пожалуйста, это совсем не страшно, пожалуйста», — бормотал он. Хаси не
было страшно. Толстый мужик со слюной на губах и босыми ногами был
для Хаси словно верный пес, возникший из дыма чародей. Бродяга взял
член Хаси в рот. Казалось, у него во рту гнездо морских анемонов. Хаси
закрыл глаза. По телу разлилось тепло, каждый вдох отдавался в голову.
Мужик был верным псом. Он лаял и продолжал лизать своим белесым
языком. Волны, похожие на позыв к мочеиспусканию, хлынули в глаза
Хаси и изо всех сил бились внутри головы. Из глаз они направились в мозг, потом засвербели в костной ткани. То, что было скрыто внутри, медленно и
неуклонно нарастало. Хаси почувствовал, что дрожит всем телом.
«Успокой его», — прошептал Хаси. Всасывающие присоски морских
анемонов одна за другой прикасались к нему, лишая последних сил. Когда
Хаси увидел свой красный член, который то появлялся, то исчезал, он с
криком оторвался от бродяги. «Я понял! — закричал он. — Я все понял! А
теперь исчезни, немедленно превратись в дым и исчезни!» Слюна бродяги
капала на пол, он на четвереньках подполз к Хаси, чтобы снова заглотить
его член. Хаси почувствовал вдруг, как в нем всколыхнулось одно
воспоминание и приняло обличье красной плоти. «Довольно, твоя роль