представить себе член Кику. Прислушиваясь к хлюпанью внутри себя, она
думала о возбужденном члене Кику, напоминавшем стебель вареной
спаржи. Но это не помогало. В голове всплывали либо настоящие стебли
спаржи, либо член отца, который тот как-то показал ей, когда они вместе
принимали ванну. Она попыталась представить раздевающегося Кику,
густые волосы на его груди, глубокие складки вокруг пупка, широкий шрам
на боку, мозоли от спортивной обуви на подошвах… Снова поглаживая
себя между бедер, она вдруг поняла, что совершенно забыла его лицо, и с
криком вскочила с кровати. С гольфом во влагалище, она пробежала через
комнату по залитому кетчупом рису, схватила с полки фотографию Кику в
рамке, полминуты вглядывалась в нее, а потом приняла решение
отправиться туда, где он сейчас находится.
На следующий день она продала квартиру и все остальное, от
драгоценностей до теннисных ракеток, а вырученные деньги — более
двухсот миллионов йен — разместила в семи разных банках. Солгав
родителям, что улетает в Лондон, она позвонила в рекламное агентство, сообщила, что разрывает контракт, до истечения которого оставалось
четыре месяца, и предложила в качестве компенсации зачесть их
полугодовую задолженность за прошлый год. В агентстве с ее
предложением согласились. Упаковав багаж, она доела последние омлеты.
Освободила багажник машины, чтобы поместить туда крокодила, которого
после некоторых колебаний решила взять с собой. В обыкновенной ванне,
где крокодил лежал изогнувшись, он чувствовал себя неуютно. «Придется
потерпеть, Гариба! Проведешь так десять часов, но все это ради того, чтобы увидеть Кику. Ты ведь тоже этого хочешь, правда?» Анэмонэ
запихнула в чемодан самую необходимую одежду и два акваланга и в три
часа утра выехала на своем «форде бронко».
Она направилась по автостраде Тохоку на север. Ей предстояло
переправиться через узкий пролив к желанной цели — портовому городу
Хакодатэ.
На ногах у нее были китайские тапочки, отороченные красным
атласом, по которому золотыми нитями были вышиты цветы капусты.
Анэмонэ изо всех сил жала на педаль, «бронко» несся со скоростью триста
километров в час. Она насвистывала какую-то песенку, и у нее совершенно
не было ощущения, что она удаляется от Токио. Свет из окон поблескивал
на ее рубашке.
Анэмонэ терпеть не могла путешествий. До сих пор она выезжала
только однажды на четырехдневную экскурсию с классом в Киото. В
первый же вечер в гостинице она съела втрое больше обычного и всю ночь
провела в разговорах с приятельницами. Потом три дня продремала в
автобусе. Они посетили множество древних храмов и дзэнских садов, но
она ровным счетом ничего не запомнила. Помнила только, как ее укачивало
и как шум мотора иногда заставлял проснуться. Когда она открывала глаза,
за окном мелькали все новые и новые пейзажи. Смеркалось, вдали стали
загораться фонари. Анэмонэ страшно не понравилось путешествие,
состоявшее в перемещении из одного места в другое.
Она продолжала жать на педаль газа, наблюдая, как фары ненадолго
вырывают из темноты отдельные участки, после чего те с ужасающей
скоростью исчезают. Серые изгибы дороги постепенно начали светлеть: близился рассвет. Анэмонэ решила, что пора заправиться и перекусить, и
остановилась на автостоянке. Из холодильника на соседнем сиденье она
достала кусок конины, завтрак Гарибы, и, убедившись, что в багажнике все