постелях, перед глазами маячили две вещи: бетонная стена и двойная
железная дверь. Заключенный, оставшись наедине с собой, неизбежно
мечтал о мире свободы за тюремными стенами. Как и в любой другой
тюрьме, заключенные тосковали, вспоминая о родных и близких, и
большую часть времени только и думали, как бы отсюда бежать. Причем
главным были не тяготы заключения, а та причина, ради которой им
хотелось бежать. Впрочем, чаще всего они не могли отыскать эту причину
и приходили к мысли, что раз уж их поймали, посадили в тюрьму и
неустанно за ними наблюдают, значит, нет смысла и пытаться отсюда
вырваться. На каждом углу были охранники и инструкторы, которые
делали их жизнь за решеткой максимально приятной, предлагали
разнообразные
профессиональные
занятия,
клубы,
спортивные
мероприятия и прочие удовольствия. Как правило, на некоторое время это
оказывалось отвлекающим фактором. Но потом в минуты хандры бетонная
стена и железные двери начинали их тяготить, и всплывали мечты о
скорейшем возвращении в родимый дом. Система была безупречно
отлажена. Она приучала заключенного колебаться между двумя этими
состояниями и заставляла наконец смириться и терпеливо ждать, когда
страдания кончатся. В конечном счете заключенные приходили к мысли, что от внешнего мира их отделяют не стены и железные двери, а срок
заключения и что нужно всеми возможными способами его сократить. Они
подавляли в себе все желания ради того, чтобы получить серебряные и
золотые нашивки и стать образцовыми заключенными. Привыкшие считать
время уже не мечтали о бегстве из колонии, а мирно продолжали ждать в
полузамороженном состоянии.
Несомненно, это был самый надежный способ выбраться из тюрьмы
при условии, что не случится чего-то непредвиденного. Страшнее всего (и
начальство больше всего этого боялось) было самоубийство. Повседневный
распорядок, как в богадельне для престарелых, подавлял всяческие
инстинкты, и самоубийство способно было начать нежелательную цепную
реакцию. Серия самоубийств привела бы к общему ухудшению обстановки
в колонии и подорвала бы принципы ее администрации. Заключенные
вполне могли бы выблевать те сладкие пилюли, которые им так старательно
подсовывали. Вот почему начальство решило перевести Кику в категорию
заключенных, желающих заниматься морским спортом, чтобы с его
непрекращающейся депрессией не допустить самоубийства.
ГЛАВА 22
— Куваяма, ты быстро бегаешь? — как-то вечером спросил Фукуда у
Кику, пока в бараках еще не погасили свет. Ему хотелось включить Кику в
команду заключенных, приписанных к кухне, — тех, кто во время
Праздника весны должны были доставлять пищу. — Ты, кажется, был
мастером по прыжкам с шестом. — Кику склонил голову, но ничего не
ответил. — Если ты и впрямь быстро бегаешь, это заметно усилит шансы
нашей команды.
Эстафетный бег был для заключенных одной из редких возможностей
заключать пари на сласти, нижнее белье, спортивные туфли. Фукуда