варьете.
Аккордеонистом был Сидзуя Токумару, шестидесяти лет от роду,
знаменитый композитор, существовавший на отчисления за авторские
права на десяток сочиненных им хитов. В юности он выступал в
аргентинском оркестре, и песня «Оле гуапа», исполнявшаяся под его
руководством, навсегда осталась в анналах послевоенных танго. Его
хорошо знали на рынке наркоты, где он нередко появлялся в поисках
красивых мальчиков. Как-то он съездил в Рио-де-Жанейро, желая
поживиться «свежатинкой».
Хаси назвал свою группу «Traumerei». Первые пять недель группа
репетировала в частной студии господина Д. на Идзу. Хаси устраивал
уровень музыкантов, и господин Д. был с ним согласен: наконец-то
появилась великолепная группа, о которой можно было только мечтать. На
этот раз Хаси уже не раздражался, как на предыдущих репетициях. Всем
пяти музыкантам была свойственна особая чувственная манера
исполнения, присущая педерастам, и ему приходилось только намекнуть
им, и они сразу же понимали, что, например, во вступлении должен
слышаться шум дождя, падающего весенней ночью на крышу.
Хаси был в восторге:
— Это потрясающе! Вы настоящие мастера!
Каждому музыканту была выделена личная комната. Все, за
исключением «жаворонка» Мацуяма
Юдзи, поднимались не раньше одиннадцати. Даже если репетиция
заканчивалась глубоко за полночь, в девять утра Мацуяма уже вставал, чтобы сделать гимнастику и провести тренировку по каратэ, а иногда он
уезжал куда-то на мотоцикле и совершенно не общался с остальными
музыкантами. От студии к морю круто спускалась тропинка. Утром
Мацуяма ставил на газон деревянную кормушку с мелко нарезанными
яблоками и благодушно наблюдал, как птички поклевывают фрукты, пока
он пьет чай. Тору просыпался позже других. Когда все садились завтракать
и отправляли кухарку будить его, он тут же появлялся, напевая всегда одно
и то же: «Дай мне. Малыш, выдавить сок из твоего лимона, и он заструится
по твоим ногам». В шелковой рубашке и фланелевых штанах, он благоухал
кремом после бритья. В отличие от Мацуяма, Тору был разговорчивым, но
мало интересовался, слушают ли его. «Эй, Китами, постарайся сегодня не
стучать на втором такте в „Солитюд“. А где же глазунья? Ни у кого нет
кассеты лауреатов „Грэмми-79“? Не могу вспомнить, кто получил приз
„Госпел“. Кстати, вам известно, что TWA — единственная авиакомпания, которая разрешает перевозить кошек? Остальные запрещают любых
домашних животных, даже птиц».
После этого позднего завтрака с полчаса занимались кто чем хотел, а
потом начиналась репетиция, продолжавшаяся без перерыва до самого
ужина. Каждый управлялся со своим инструментом, но Китами следил за
тем, чтобы все играли слаженно, и не потому, что имел к этому особую
предрасположенность, а просто потому, что никто не желал взять на себя
ответственность руководителя.
Среди музыкантов Китами был самым молодым, и никто не
сомневался, что он пользуется особой благосклонностью Хаси как
единственный, кто был моложе его. Китами играл роль посредника между
Хаси и музыкантами и громко озвучивал бормотание Хаси: «Добавьте в
звучание гитары побольше металла! Когда аккордеон присоединяется к