должен работать поэнергичнее». Все четверо музыкантов преданно
всматривались в глаза Хаси и отыскивали в них указание: музыка должна
быть предельно безликой, без пота и крови. Один только Китами выбивался
из ансамбля, ровного и механического, как музыкальная шкатулка. Когда
его слишком страстное соло на саксофоне вызывало усмешки приятелей, он улыбался настолько растерянно, что Хаси вынужден был приходить к
нему на помощь, хлопать по плечу и говорить: «Здорово получилось!»
В течение первой недели репетиций Нива трижды звонила господину
Д.
— Похоже, все устроилось, но я немного тревожусь. Хаси чего-то не
хватает, все слишком совершенно, все слаженно, а для концерта этого
недостаточно, слушатели начнут засыпать или покидать зал. Хаси не
совсем, кажется, понимает, что ему придется играть перед тысячами людей.
Господин Д. неустанно повторял ей одно и то же:
— Пусть он сам все решает, тебя это не касается. Музыканты не
обязаны безропотно повиноваться его указаниям.
В семь вечера высокорослая кухарка звала их ужинать. Музыканты
могли заранее заказывать блюда, но, за исключением Джона Спаркс
Симода, соглашались есть что дают. Симода считал себя гурманом и купил
к своим закускам несколько ящиков вина. Он выглядел как обычный
японец, но волосы у него были седоватые, а кожа бледной, с
проступающими сквозь нее голубыми жилками. Его отличала повышенная
чистоплотность, и как-то, когда он увидел под ногтями у Мацуяма грязь, его чуть не стошнило от отвращения. В отличие от остальных, Симода
нескоро заканчивал ужинать. За столом с ним оставалась только Нива, она
единственная выносила его разглагольствования о фарфоре, лакированных
изделиях, резных предметах из слоновой кости и прочих раритетах эпохи
Цинь.
После ужина пару часов отдыхали. В это время Хаси смотрел видео, изучая световые эффекты, которые можно использовать во время концерта:
сферические или кривые зеркала, лазер, стереофильмы, проецируемые на
куполообразный потолок. Хаси выбрал фильм с разделываемой свиньей
крупным планом и насосом, выбрасывающим блестящие металлические
стружки, о чем тут же сообщил команде осветителей.
В перерыв Мацуяма Юдзи отправлялся на прогулку. Иногда он загорал
и купался в море. Китами тем временем выдавал гаммы на саксофоне.
Симода играл в одиночку в китайские шахматы. Тору названивал своему
дружку, смотрел телевизор или пытался сделать Нива новую прическу. Он
был несколько разочарован и удручен тем, что никто из музыкантов не
играет в маджонг. Токумару читал книги об искусстве разбивки садов или
приглашал к себе массажистку из ближайшего заведения, после чего
ненадолго
засыпал.
Потом
продолжались
репетиции,
которые
заканчивались к трем часам ночи.
Когда Нива и Хаси оставались в своей комнате одни, она принималась
его укорять:
— Возможно, «Traumerei» в ее нынешнем виде тебя устраивает, но
скоро она наверняка развалится. Группа только что возникла, а кажется, будто вы выступаете вместе уже много лет. Совершенно холодная музыка,