скользили по воде огни маленьких суденышек, и легчайшее отражение
облаков растворялось в кильватере. Когда темное небо посветлело и стало
голубым, огни постепенно исчезли, растаяли в дневном свете.
Анэмонэ протерла глаза. Снопы солнечного света прорывались сквозь
облака, озаряя сиянием половину бухты. Днем потеплело, небо приобрело
беловатый оттенок, и Анэмонэ повесила занавески. Возможно, кое-где
строчка и была кривоватой, а бахрома неровной, не исключено, что
Анэмонэ пропустила где-то отдельные складки, но все равно она
чувствовала себя счастливой. При виде того, как солнечный свет струится
сквозь кремовую ткань, ей казалось, что это — самые прекрасные
занавески на свете. Внезапно ей захотелось показать их кому-нибудь…
показать Кику. Ветер вздымал занавески, открывая вид на серебряные
крыши, сбегающие прямо к морю.
Анэмонэ решила, что к предстоящему событию может одеться не
спеша. Она знала, что даже с учетом дорожных пробок до Исправительного
центра несовершеннолетних можно добраться за пятнадцать минут, и
поэтому выйти из дому без пятнадцати два. Если окажется, что она пришла
слишком рано, у нее останется время побродить по темному, наполненному
ненавистью дому. Она поломала голову над тем, что надеть, и в конце
концов выбрала белую шелковую блузку и красную расклешенную юбку с
легким жакетом. Из туфель она предпочла серые, на плоской подошве. Все
вещи были куплены недавно, после тщательного их изучения: Анэмонэ
хотела выглядеть не хуже, чем другие девчонки в кондитерской. Кику был
не в восторге от ее одежды и не раз говорил, что она одевается слишком
крикливо и к тому же во все дешевое. Ему больше нравилась форма, которую носили банковские служащие. Взглянув в последний раз в зеркало,
Анэмонэ решила, что на этот раз ее наряд Кику понравится.
Установленный на час сорок три будильник зазвенел. Анэмонэ быстро
пригладила волосы расческой и надушилась.
Пятнадцать минут спустя молоденький охранник ввел ее в
полутемную комнату, разделенную посреди ржавой проволочной сеткой.
По другую сторону сетки стоял один-единственный складной железный
стул.
— Эта комната для свиданий — второго класса, — извиняющимся
тоном сказал охранник. — Через пару лет получите комнату первого
класса, там никакой перегородки не будет. А то целоваться через сетку, наверное, несподручно! — И рассмеялся, явно пытаясь ее развеселить.
Как только охранник удалился, Анэмонэ порылась в сумочке и достала
бумажку с заметками:
«Если Кику будет улыбаться, скажи ему: „Ты классно выглядишь!“
Если будет мрачный, скажи как можно нежнее и ласковее: „Привет,
милый!“ Если будет печальный, не говори ничего, а просто погладь по
плечу». Она не рассчитывала, что между ними окажется барьер, и теперь
лихорадочно пыталась придумать, что же сказать в том случае, если он
будет печальным. Но все, что приходило ей в голову, казалось ужасно
глупым. Она никак не могла сосредоточиться, зная, что в любой момент
железная дверь напротив может открыться и введут Кику. Сердце у нее
колотилось, ладони вспотели, в горле пересохло. Она села, сжимая в руках
носовой платок, и сказала себе: чем ты можешь помочь ему, если сама не
способна взять себя в руки? Попытавшись представить его, она увидела
лишь робкую, жалкую фигуру в зале суда.