подбодрить Кику простым «Держись!», независимо от того, будет ли он
улыбаться или окажется мрачным. Мысленно представив себе, что Кику
сидит далеко от нее, с поникшими плечами и тоскливыми глазами, она
начала повторять про себя: «Держись, держись, Кику!» Нет, фраза звучала
слишком резко, следовало как-то ее смягчить. «Держись, Кику». На этот
раз вышло слишком холодно, по-учительски. «Кику, держись». И снова не
то, словно она ругала нашкодившего мальчишку. Нет, нужно произнести
слова в теплой и естественной манере, но при этом решительно, на одном
дыхании. «Держись…» — пыталась она найти нужную интонацию, и в этот
момент дверь отворилась, и оттуда донесся хорошо знакомый запах
мужского пота.
— Анэмонэ! — закричал Кику, бросился к сетке и принялся ее трясти.
Посыпалась ржавчина, проволока хрустнула и, казалось, вот-вот
разорвется.
— А ну назад! — рявкнул сопровождавший Кику охранник.
— Глазам своим не верю! Не верю, — пробормотал Кику, наконец
оторвавшись от проволоки, и присел на стул. Прижав нос к сетке, он
улыбнулся ей, и она ответила улыбкой.
Кику открывал рот, пытаясь что-то сказать, но не смог издать ни звука.
— Неплохо выглядишь, — проговорила, сдерживая слезы, Анэмонэ.
Кику согласно кивнул.
— Я сшила несколько занавесок, — сказала она первое, что пришло в
голову, только бы не заплакать. — Нашла работу в Хакодатэ, в
кондитерской под названием «Guten Morgen», что по-немецки значит
«Доброе утро». Лучше всего у нас продаются пирожные с клубникой, но, кажется, некоторым клиентам они надоели. Иногда лучше идут с киви или
с персиком. Я подружилась с продавщицей по имени Норико, мы уже два
раза ходили с ней в кино. Она очень любит читать и дает мне книги. Но ты
ведь знаешь, как я отношусь к книгам — начинаю читать и тут же засыпаю.
Неплохие книги, знаменитых авторов, одна написана женой известного
художника. Как ты думаешь, Кику, стоит мне их читать?
Анэмонэ прекрасно понимала, что несет чушь, но продолжала
лопотать из опасения расплакаться, едва посмотрит на него. Кику
пристально смотрел на нее и улыбался.
— Рядом с нашей кондитерской находится универсам, на его пятом
этаже есть большой отдел по продаже часов. Сын хозяина этого отдела
начал ко мне приставать. Полный идиот, катается на вшивой иномарке, садится в нее, даже если нужно проехать несколько метров до нашего
магазина. Полное ничтожество! Он мне рассказывал, что его папаша
владеет половиной акций в крупной фирме, что у него три добермана и что
он получил за них от полиции поощрительные грамоты, что его приятель
профессиональный боксер. Он так настойчиво приставал ко мне, что я
наконец согласилась встретиться с ним, чтобы положить этому конец. Мы
зашли в кафе, и там я сразу же заявила ему, что у меня есть друг, который
сидит в тюрьме, и я не знаю, что сделаю с ним, если он только попытается
ко мне прикоснуться. И что ты думаешь, он на это ответил? Заявил, что я
несовершеннолетняя преступница. Тогда я рассмеялась ему в глаза.
Кику продолжал пристально смотреть на нее, но, казалось, ничего не
слышал.
— Как Гариба? — внезапно спросил он. — Продолжает расти?
Анэмонэ облизала губы и ответила едва слышно: