на пляж. Она считала, что я еще слишком маленькая и если пойду купаться,
то могу утонуть. Она, конечно же, несла чушь, но сейчас я вполне понимаю
ее чувства.
— Давай лучше спать, — пробормотал Хаси..
— Хаси, — взбрыкнулась она, — зачем ты обрезал себе язык?
— Я уже тебе говорил: чтобы изменить голос.
— Я не желаю тебе ничего плохого, постарайся себя беречь. В
последнее время ты, кажется, переходишь все границы. Не слушай того, что говорят другие, делай только то, что тебе нравится.
— Но я ведь сам принял это решение, и в конечном счете концерт
оказался удачным, разве не тик? Именно благодаря тому, что у меня
изменился голос!
— Постарайся не потерять во всей этой неразберихе себя!
— Ладно, хватит об этом. Тебе надо принять несколько таблеток
снотворного и выспаться.
— Хаси, ты приобрел славу, теперь все готовы давать тебе советы, всем хочется от тебя что-то получить. Чтобы ты пел еще сильнее, чтобы
вкладывал в свои любовные песни больше сердечности, чтобы делал то
или другое, но самое главное — чтобы тебе по-настоящему завидовали.
— Я же просил тебя: давай спать. Ты, кажется, немного не в себе.
— Извини, я прекращаю. Но знаешь, что сказала мне бабушка, когда
опять не разрешила пойти на пляж, а я взбунтовалась?
— Откуда мне знать?
— Она сказала: «Не ходи туда, где не можешь прочно стоять на ногах».
— Я засыпаю.
— Хаси, ты скоро станешь отцом.
Хаси широко раскрыл глаза. В полумраке занавески казались серыми.
— У нас будет ребенок.
Хаси показалось, что кусок занавески застрял у него в глотке. Он
мучительно пытался что-то из себя выдавить. Ребенок? Я стану отцом? В
сознании Хаси всплыл тот младенец, которого он когда-то похоронил в
картонной коробке. Ему вспомнился сухой стук, когда он покачивал
коробку с окоченевшим трупиком. Он никогда не задумывался о девяти
месяцах жизни ребенка в утробе матери, но отчетливо представлял, как
младенец с криком выскальзывает из нее, а затем как бы повисает в
воздухе, поддерживаемый какими-то невидимыми нитями. Что, если бы
удалось выявить чудесную точку и нажать на нее? Неужели трупик в
коробке как-то отреагировал бы? От этой мысли его намутило.
— Поговорим об этом завтра на свежую голову, — сказала Нива и
мирно задремала. Решив, что уделил ей достаточно времени, Хаси
осторожно, стараясь ее не разбудить, поднялся.
Дверь в комнату Тору не была заперта. Там было темно, но Хаси
различил очертания лежащей на полу девушки, на которой ничего, кроме
туфель на высоких золотистых каблуках, не было. Она ворочалась, и от нее
несло алкоголем. Когда Хаси включил свет, девушка принялась тереть
глаза. Он вспомнил, что видел ее в первом ряду на концерте. Она швырнула
в его сторону свою шляпку… Увидев Хаси, девушка приподнялась и
обхватила его за шею. Она была крупнее, чем он. Вдруг ее каблуки
подогнулись, и она рухнула на пол, увлекая за собой Хаси.
— Хаси, это ты? — пробормотала она с полузакрытыми глазами. —
Ты на самом деле Хаси?