начнет лаять и кусаться — значит, Хаси проиграл, стал рабом жука. Но
если Милки будет вести себя, как прежде — скулить и тереться о его ногу,
тогда они отправятся вдвоем на побережье и поиграют там. Только этого он
и хотел. Возможно, этого окажется достаточно для того, чтобы
вспомнить… Что именно? Неважно что. Возможно, он вспомнит то светлое
время, что было задолго до того, как родился жук… Возможно…
На пароме ничего не изменилось. Запах машинного масла, к которому
невозможно
привыкнуть,
ржавые
перила,
потертые
сиденья,
успокаивающее гудение мотора. По мере приближения остров становился
все больше и наконец заполнил собой все окна салона. Хаси вышел на
палубу. Море было спокойным, качка слабой, брызги сюда почти не
долетали. Бриз уносил прочь вонь машинного масла и приносил вместо нее
соленый запах моря. Зеленая глыба на горизонте постепенно приобрела
очертания, увеличилась в размерах и теперь возвышалась над морем, все
приближаясь и приближаясь. Из бухты доносился рокот двигателей. В
памяти Хаси всплыло какое-то раннее воспоминание, но какое именно, он
сказать не мог. Все, что он помнил ясно, было его первое путешествие с
Кику на пароме. На какой-то миг он даже ощутил во рту липкий вкус
тающего мороженого, и его глаза повлажнели. Судно замедлило ход, с
пирса бросили канат. Вдали на холме виднелись ряды пустых
многоквартирных домов.
— Я дома, — пробормотал Хаси, не слишком громко, но так, чтобы его
услышали.
— Милки! — позвал Хаси, приблизившись к тропинке, ведущей к
дому его приемного отца.
Ему показалось, что с того времени, как он был здесь последний раз,
расстояние от шоссе уменьшилось, а склон стал более пологим, однако на
левой стороне по-прежнему густо росли канны. Среди зарослей было
расчищено место для телефонного столба с прикрепленным к нему
фонарем. Хаси помнил, что если после столба повернуть и сделать три
шага, то будет виден океан. Он постоял минутку, глядя на воду, потом
вернулся на дорогу. По правую сторону цвели какие-то белые цветочки. Он
не знал, как они называются, но вспомнил, что их аромат сильнее всего
ощущается, когда подходишь к лимонному дереву. Сразу же за деревом
надо крикнуть «Милки!», и тогда из-за угла навстречу тебе выкатится
лавина белого меха. Найдя это место, он остановился и позвал собаку, но
сколько он ни кричал, Милки так и не появился. «Вероятно, на привязи», —
подумал Хаси. Но в этом случае пес залаял бы. Одолеваемый
беспокойством, Хаси сделал еще на несколько шагов и оказался возле дома.
Пресс, на котором в это время обычно работал Куваяма, молчал. Сад
был заросший, запущенный. Собачья конура, которую они построили
вдвоем с Кику, начала гнить, в ней копошились муравьи. Поодаль валялась
грязная миска для воды. Увидев все это, Хаси впервые подумал, что
Куваяма куда-то отсюда уехал. Но табличка с его именем все еще висела