шортами в руках. Куваяма в очках сварщика указывал на него пальцем.
— Ну, что я вам говорил? Вот он. Тот самый Хаси, которого вы видели
по телевизору. — Его сопровождало с десяток соседей.
— Хаси? Да ты, видно, зазнался! — выкрикнула одна старуха, хозяйка
бакалейной лавки. Все засмеялись. Медленно-медленно они стали
приближаться: молодой человек, открывший обувной магазин рядом с
парикмахерской
Кадзуё,
кондитер
с
главной
улицы,
торговец
канцелярскими товарами, таксист и их жены. После того как обувщик
пожал руку Хаси, остальные выстроились в очередь за тем же.
— Добро пожаловать домой, Хаси.
— Весь остров гордится тобой!
Куваяма быстро раздал всем чайные чашки и принес из кухни бутылку
сакэ.
— Разве не так? — сказал он. — Как ты считаешь? Два брата, а
разные, как день и ночь. И именно ты стал гордостью нашего острова.
Когда мы читаем восторженные отзывы о тебе в журналах, мам кажется, будто пишут про нас.
Все, за исключением таксиста, принялись за сакэ. Хотя за окном все
было залито солнечным светом, закрытые ставни и включенное
электричество создавали ощущение, что уже наступила ночь.
— Ты видел Кику? — тихо спросила старая бакалейщица. Хаси
кивнул. — Говорят, он в тюрьме, — продолжала она. — Лучше бы
занимался спортом, вот что я скажу.
Хотя за темными очками не было видно, в какую сторону смотрит
Куваяма, он, казалось, прислушивался к ее словам:
— Пожалуйста, ни слова о Кику. Кику не принес нам ничего, кроме
позора. Ничего, кроме позора! — простонал он и одним глотком опустошил
чашку.
В комнате воцарилась тишина, прерываемая лишь кашлем Куваяма.
Гости переглядывались. Наконец, пытаясь как-то разрядить обстановку, заговорил обувщик.
— Хаси… Если это не будет слишком нагло О моей стороны…
Просить такого профессионала в таком месте… Хаси, ты не мог бы спеть
что-нибудь для нас?
Гости вглядывались в лицо Хаси, ожидая его реакции, а потом
обернулись к Куваяма в надежде прочесть выражение его прикрытого
очкамилица.
— Уверен, что Кадзуё была бы рада послушать, как поет Хаси, —
сказал торговец канцелярскими принадлежностями.
Хаси тоже взглянул на Куваяма. Тот совсем осунулся, щеки его
ввалились, грудь казалась костлявой, словом, весь как-то усох. Волос на его
голове осталось совсем ничего, а руки и шею покрывали пятна и набухшие
вены. «Похож на жука, — подумал Хаси. — Очки уже есть. Осталось
прицепить усики и крылья, покрыть чешуей, и он тут же полетит на
ближайшую лампочку».