Вдруг Кику заметил два ярких луча, стремительно летящих по шоссе.
На миг выхватив из тьмы склады и серые стены и осветив темные силуэты
на набережной, лучи исчезли. Всего на одно мгновение перед глазами Кику
промелькнул красный «лендровер», и по влажной серой ночи над бухтой
пробежала красноватая рябь. «Анэмонэ!» — воскликнул он про себя,
вспомнив ее теплый, гладкий, изящно заостренный язычок.
Курсанты спали на простых койках, установленных на время похода в
специальном отсеке трюма. Тюремный отсек площадью в шесть
квадратных метров был забит койками в пять рядов по три яруса.
Обитатели его пребывали в такой тесноте, что с трудом могли
перевернуться с боку на бок. Остальные члены экипажа спали на палубе, а
двое охранников сменяли друг друга на часах перед люком, ведущим в
тюремный отсек. Этой ночью в трюме почти никто не спал — мешали жара
и возбуждение, вызванное первым за долгое время свиданием с
родственниками. Люк был оставлен открытым, но бриз внутрь не
проникал. Заключенные лежали в мокром белье на влажных простынях, и
одновременное дыхание пятнадцати пар легких с каждой минутой
увеличивало влажность. Откуда-то снизу доносилось сдержанное рыдание.
Кику, лежавший на третьей койке в среднем ряду, почувствовал, что Яманэ
трогает его с соседней койки за плечо. Яманэ указал ему на Накакура: нижняя койка с правой стороны. Накакура плакал, уткнувшись лицом в
подушку.
— Бабушка у него умерла, — прошептал Яманэ. — А он ее очень
любил. Только что поссорился с мамашей! Бедняга!
Но Кику оборвал его, заявив, что проблемы Накакура его не
интересует и ему хочется спать.
— Из-за жары спать невозможно, но если мы не заставим себя хоть
часок покемарить, завтра нас ждет сущий ад.
Яманэ согласно кивнул. А Накакура все не мог успокоиться.
Ситигагама был конечным портом маршрута «Юё-мару». Отсюда
корабль должен был возвращаться в порт приписки. Если уж совершать
побег, то только здесь. Согласно плану, Анэмонэ должна была спрятать в
разных местах по пути отсюда к Токио три машины. Оставалось только
дождаться, пока все заснут. Вскоре Кику услышал в темноте, что все дышат
ровно и глубоко. Но только он собрался встать, как вдруг осторожно
поднялся Накакура. Когда он проходил мимо, Кику хлопнул его по плечу.
— Ты куда? — прошептал он.
— Поссать, — ответил Накакура, но поднялся мимо туалета по
лестнице на палубу. Кику занервничал и разбудил Яманэ.
— Яманэ! Накакура хочет слинять. Надо его задержать.
Стараясь не шуметь, Кику встал с койки и полез к люку. Высунув
голову, он увидел, что Накакура сидит на корточках в тени капитанского
мостика и смотрит на охранника, который спустился на набережную
поболтать с полицейским из береговой охраны. Иногда охранник бросал
взгляд на судно. Рядом с Кику из люка высунулся Яманэ.
— Накакура, не делай этого! — зашипел Яманэ. Нахождение на палубе
ночью приравнивалось к попытке бегства, что означало по меньшей мере
автоматическое недопущение к сдаче экзамена по морскому делу. Даже на
расстоянии было заметно, как вздымается и опускается спина Накакура.
Спуститься на набережную так, чтобы этого не заметил охранник, было