показаться смешными, но сейчас было не до смеха. Отрезанный от
внешнего мира трюмный отсек превратился в замкнутую емкость со
своими собственными — тепловатыми и тошнотворными — приливами и
отливами.
— Блядский потрох! Оставьте меня в покое! — стонал Яманэ.
Его снова мучила головная боль, причиной которой был удар лебедки,
полученный во время спасательной операции. Кику из последних сил
боролся с тошнотой и, чтобы отвлечься от нее, вспоминал картину, которая
висела когда-то на стене молельни в сиротском приюте и изображала
бородатого мужчину, протягивающего к небесам новорожденного ягненка.
Кику представил себе, что этот человек — его отец, как говорили
монахини, — стоит на краю скалы, возвышающейся над бушующим морем
— непременно над бушующим морем. И впервые почувствовал, что на
картине чего-то не хватает — быть может, крохотного тонущего суденышка
где-нибудь в углу. «Значит, и я был на этой картине, — вдруг дошло до
него, — я был на этом суденышке. Да! — сказал он себе. — У меня все
получится! И когда я отсюда выберусь, этот бородатый мужчина, конечно
же, будет ждать меня на сверкающей и великолепной скале!»
— Все в порядке! Всем наверх! Нашли вам ночлег! — услышал он
вдруг крик инспектора, прозвучавший словно ответ на его мысли.
Выбравшись на палубу, подбадривая и обнимая друг друга, они
оказались лицом к лицу с встречающими: джипом, оборудованным
прожектором, двумя рядами полицейских и кучкой рыбаков, которые
пялились на них, указывали пальцами и перешептывались. Заключенных
затолкали в грузовик, вручив каждому по тонкому одеялу. Браконьеров-
нелегалов посадили в джип и увезли в неизвестном направлении. Грузовик,
однако, стоял без движения. Задержка была вызвана возмущением
инспектора: вопреки достигнутой договоренности, местные власти не
предоставили заключенным чистой одежды.
— Если эти парни настоящие моряки, поспят и в блевотине, не
подохнут! — крикнул один из рыбаков, а остальные одобрительно
захлопали.
Инспектор, не обращая на них внимания, продолжал настаивать на
своем, пока наконец из грузовика не раздался крик:
— Рыбак прав! На кой хер нам их тряпки!
В этот миг порывом ветра сорвало брезент, которым был накрыт кузов,
и сидевшие в нем заключенные оказались под дождем и ослепительным
лучом прожектора. Один из них, с ног до головы испачканный, как и все, маслом и блевотиной, встал и обратился к толпе:
— Вы думаете, нам так уж нужно ваше дерьмо?
Его товарищи тоже стали подниматься на ноги, но полицейские с
дубинками немедленно окружили машину. К этому времени тонкие одеяла
уже насквозь промокли и стали мягкими и тяжелыми. Один из
заключенных принялся колотить своим одеялом по скамье кузова.
— В жопе я видал эту полицию! Нас не запугаешь! — кричал он.
Несколько полицейских вытащили из-за пояса дубинки, но до
серьезного не дошло: обе стороны вскоре угомонились.
Склад оказался серым строением в самом конце гавани. Дверь в него
была очень низкой, так что, входя, приходилось нагибаться, но само
помещение — размером в несколько гимнастических залов. Склад был