липкие веревки, и каждый человек, мимо которого он проходит в этом
ущелье из стекла, стали и бетона, тянет за эти веревки и сплетает кокон
огромной белой куколке. Весь город был сияющей спеленутой куколкой, медленно покачивающейся, хранящей внутри себя пышущий из-под земли
жар. Но когда же настанет время появиться гигантской бабочке? Хаси знал,
что, когда это произойдет, бабочка взмоет в небо, ее брюшко разверзнется, и оттуда вылетят мириады мух с человеческими лицами, и эти мухи спалят
город. Хаси уже слышалось жужжание их крыльев.
Он шел под мостом, выкрашенным красной краской, и над его головой
грохотал поезд. Мост, казалось, хрипел от тяжести и жары. С каждым
вдохом обжигающего воздуха Хаси на глотку оседала клейкая пленка. Лица
прохожих подрагивали в смутной дымке, а сама дорога бурлила, как
покрытая мелким льдом река. Когда Хаси плюхнулся на скамью у ограды
Ботанического сада, какой-то бродяга, сидевший, скрестив ноги, на
противоположном конце скамьи, попросил у него сигарету. В бороде у
бродяги застряли хлебные крошки, один глаз гноился. На поясе висела
молочная бутылка, наполненная виски, а на руках, несмотря на жару, были
варежки. Хаси положил на варежку банкноту в десять тысяч йен и
прошептал бродяге на ухо:
— Я хотел бы, чтобы ты отсосал у меня, а потом позволил разбить
тебе голову кирпичом. Когда все будет сделано, получишь еще десять
тысяч.
Опустив глаза, бродяга закивал головой и расплылся в улыбке:
— Согласен, согласен, но сначала купи мне мороженого, ладно?
Через несколько минут, полизывая эскимо в зеленой глазури, он повел
Хаси через сад. Они вошли в лабиринт аллей, несколько раз повернули и
оказались по другую сторону сада, на маленькой улочке, полной баров и
ночных клубов. Все заведения были закрыты. На тротуаре валялись кучи
мелкого мусора, пустые банки, наполненные рыбьими головами, спиртные
бутылки с какой-то бурой жидкостью. Бродяга скользнул в узкий
переулочек, зажатый между двумя барами, и, остановившись перед
маленьким
общественным
туалетом,
рассмеялся:
под
сломанной
деревянной дверью были видны чьи-то ноги. Женщина в шортах телесного
цвета вышла из кабинки, с удивлением посмотрела на них и удалилась вниз
по аллее. Они вошли.
— Ты не подождешь минуточку? Мне нужно найти кирпич, — сказал
Хаси, и уже собирался выйти наружу, как вдруг бродяга схватил его за
волосы.
— Что за херню ты порешь? Что еще за кирпич? Ах ты, извращенец
долбаный! Тварь недорезанная! — зашипел он, тряся Хаси. — А ну-ка, повторяй за мной: «Я извращенец!» Давай признавайся в своих грехах.
Немедленно! Такие, как ты, — вроде собак и свиней, только еще пакостнее!
Ты понял?
Неожиданно Хаси испугался. Этот бородатый мужчина был вовсе не
похож на того, которого он встретил в таком же туалете много лет назад и
который напоминал большого, мягкого пса. Этот был соткан не из воздуха,
а состоял из костей и плоти.