ждет только тех, кому, как и мне, нечего терять, а такие, как ты, превратятся
в отвратных крыс, грязный педик!
Хаси попытался вырваться и убежать, но бродяга сильно ударил его в
живот и отбросил к стене. Хаси упал на пол, а бродяга вывернул ему
карманы и снял туфли.
— Вот тебе наказание, сволочь! Ты еще благодарить меня должен.
Тебе дорога прямиком в ад, но моими молитвами тебе просто вырвут твой
мерзкий язык! Молись, извращенец! Проливай свою кровь и молись!
Молись за то, чтобы источник зла был отделен от твоего тела!
Впервые в жизни Хаси получил такую взбучку. Он никогда никого не
бил, и его не били. Бродяга пошел к выходу, пересчитывая
десятитысячейеновые купюры.
— Молись! — бросил он через плечо и исчез. "Этот человек, должно
быть, страдал гораздо
больше, чем я могу себе представить, — думал Хаси. — Кто знает, а
что, если он и есть мой отец? Быть может, он хотел научить меня чему-то
очень важному? Конечно. Он хотел мне сказать, что тот, кто не может
претерпеть самые ужасные страдания, не сумеет побороть свой страх. Это
правда. Я никогда не оставался один на один с моими страхами, всегда
ждал чьей-то помощи: обнаружившей меня в камере хранения собаки-
ищейки, монахинь в сиротском приюте, приемных родителей, Кику…
Поэтому я и стремился к тому, чтобы весь мир меня любил. Я хотел
нравиться всем, только бы они защитили меня в случае необходимости. Но
настал момент, когда я должен сражаться в одиночку. Те, кто меня опекал,
один за другим покинули меня. Я обязан стать сильным. Стать сильным —
значит, оторваться от тех, кто меня любит. Я должен испытать страдание, самое ужасное страдание. Ради того, чтобы стать сильным, я должен убить
Нива".
В тот вечер Нива впервые за четыре дня пришла домой. Она
извинилась перед Хаси за свой уход.
Хаси понимал, что, если он хочет идти до конца, ему необходимо
собрать все свое мужество, мобилизовать все тело. На помощь должно
быть призвано все — голоса, которые он слышал, звон в ушах, пульсация
крови в венах, собственное отражение в зеркалах и оконных стеклах. Он
знал, что все это придет к нему в той маленькой звуконепроницаемой
комнатке из стекла и резины, которую он построил в поисках того звука.
Резиновая часть стен в комнатке Хаси была снабжена динамиками, а
толстые стекла спасали от проникновения звуков извне. Как обычно, Хаси
вошел в комнатку, запер дверь и, съежившись, начал слушать звук. На этот
раз он доносился не из динамиков. Хаси слушал гул в собственной голове:
звук, возникший из отсутствия звуков. «Я должен убить Нива, — говорил
он себе, — и это меня ужасает. Дайте мне силу преодолеть страх и
страдание!» В комнатке стояла кромешная тьма. Хаси почувствовал, как
чернота окутывает его, словно перед глазами опустили тяжелый бархатный
занавес. И Хаси стал отступать куда-то внутрь себя, к далеким пределам
темноты, которую нарушали лишь серые точки. Точки выстраивались в
длинные тонкие струны и постепенно обретали цвет, число их
увеличивалось, и они становились ярче. Словно делящиеся клетки. Новые
точки казались специально спрятанными лампочками, которые внезапно
загорались. Включенные лампочки меняли свой цвет. Хаси казалось, что он