принялся ходить из одной комнаты в другую, пытаясь отыскать следы ее
присутствия: окурки в пепельницах, обертки ее любимых леденцов,
косметику на ночном столике, туфли в прихожей, грязные тарелки. Он
положил нож на место, на кухонную полку. Никаких следов присутствия
Нива! Он решил, что все ему приснилось.
Но даже если это был сон, в его сознании четко отпечатались
выпуклый белый живот Нива с торчащим из него ножом и запах черной
крови.
В
ушах
звучали
слова
господина
Д.,
назвавшего
его
«ненормальным», и он начинал подумывать, не так ли это на самом деле.
Когда видишь сон, разве можно отличить его от действительности? Он
вспомнил старушку, которая копалась на острове в мусорных кучах. Вот
она-то и впрямь была ненормальной: ткнет пальцем в безоблачное небо и
закричит: «Самолет!», а потом падает ничком на землю. «Так кончу и я, —
подумал он. — Но почему?» Надо было задуматься об этом много лет
назад. Ведь эта спятившая женщина на самом деле была его матерью. Или
все это наказание за то, что он отрезал себе кончик языка? Возможно, все, что он видел, оставалось для других невидимым, а то, что видели другие, ускользало от его взора?
Хаси достал из холодильника кубик льда и сжимал его в онемевшей
руке до тех пор, пока не почувствовал боль. Тогда он включил горелку на
газовой плите и сунул ладонь в пламя, после чего завопил от боли.
Нацарапал на клочке бумаги несколько цифр в колонку и попытался их
сложить. Наконец открыл газету и прочел в разделе некрологов: «Ёсиё
Гёура, каллиграф, умер между 11 и 2.30 утра в больнице Мацуяма от
инфаркта. Похороны состоятся в Академии изящных искусств Гёура, по
адресу: Мацуяма, Хонтё 9-3 с участием вдовы покойного Ёсиэ Гёура; адрес:
Мацуяма, Ка-миири-тё, 3-4». «По крайней мере, я еще способен читать, —
подумал он про себя. — Кажется, я нормальный».
Тут его внимание привлек чистый пластиковый пакет в кухне, а в нем
что-то красное. Он рассмотрел: куча пропитанных кровью тряпок. Вот
искомое свидетельство! Хаси почувствовал, как на его руках поднялись
волоски. Вероятно, полиция уже идет по следу, чтобы арестовать его, после
чего будет суд, и он, как Кику, окажется за решеткой и колючей проволокой, в сером здании за высокой стеной. «Я такой слабый, — подумал он. —
Невозможно представить, что может случиться со мной в подобном месте».
Во входную дверь постучали, и он чуть не потерял сознание от страха.
Но потом подумал, что так сумеет проверить, действительно он сошел с
ума или нет. Когда постучали во второй раз, он посмотрел в дверной глазок.
За дверью стояли двое полицейских. Хаси открыл дверь и пригласил их
войти, полагая, что они тут же схватят его и наденут наручники. Вместо
этого они вежливо поклонились.
— Извините, что беспокоим вас среди ночи после того, что случилось
с вашей женой, и всего прочего, — сказал старший полицейский, — но, если вы не возражаете, мы хотели бы задать вам несколько вопросов.
— Понимаю. Войдите, пожалуйста, — ответил Хаси, хотя на самом