— Нет, я выступала гипнотизером.
— А вы могли бы продемонстрировать нам свое искусство?
— Я многое позабыла.
— Давайте спросим у публики. Есть ли среди вас желающие пройти
гипноз Канаэ-тян?
Тут же поднялся лес рук.
— Как много желающих! Канаэ-тян, но ведь гипноз — это очень
страшно. Я бы, например, ни за что не решился. А наша публика такая
смелая. Кого же нам выбрать?
— Четыре года назад я выпустила пластинку. Она довольно плохо
продавалась, песни были неудачные, но тот, кто вспомнит название этой
пластинки, пусть поднимет руку.
Зрители притихли. Никто не поднимал руку. Конферансье выглядел
растерянным и посоветовал певице дать подсказку, как вдруг послышался
тонкий детский голос.
— Что вы сказали, повторите, пожалуйста, громче!
— «Лепестки печали».
— Это верный ответ, спасибо. Рыжеволосая женщина указала в ту
сторону, откуда раздался голос. Это был Хаси.
Чтобы певица могла сосредоточиться, публику попросили не шуметь.
Хаси, поднявшись на сцену, засмущался и помахал Кадзуё и Кику.
Конферансье тихо спросил, случалось ли ему посещать психиатра. Хаси
ответил, что нет. Ни ему, ни Кику не сообщили о том, что они проходили
звукотерапию в психиатрической больнице. На сцену вынесли большой
черный ящик. Хаси и рыжеволосая женщина забрались внутрь ящика.
Когда десять
минут спустя они вышли, глаза у Хаси были закрыты. Публика
зашумела, женщина приложила указательный палец к губам.
— Как тебя зовут и сколько тебе лет?
— Куваяма Хасиро, тринадцать лет.
— Мы только что с тобой об этом говорили, повтори еще раз, где ты
сейчас находишься?
— На Гавайях.
— Где именно?
— На берегу океана.
— И как там, на Гавайях?
— Жарко.
Публика засмеялась. В этот день все уже были одеты в пальто. Но
Хаси действительно было жарко, и он принялся снимать с себя пальто.
Кадзуё забеспокоилась, как бы он не простудился.
— Хасиро, а что ты делаешь на Гавайях?
— Сплю после обеда.
— Теперь ты уже проснулся?
— Да, проснулся и ловлю рыбу.
— Один?
— Нет, с Кику.
— Кто такой Кику?
— Нас считают братьями, хотя на самом деле мы друзья.
— А кто еще с вами?