— Куваяма-сан?
— Да, наш отец.
Кадзуё всерьез забеспокоилась.
— Кику, как бы это остановить? Давай продвигаться вперед.
Хаси было тяжело. Он побледнел и водил рукой по шее.
— Ну хватит, Хасиро. На Гавайях слишком жарко, давай возвращаться.
— Куда?
— На этот раз Хасиро вернется в свое детство, когда он был совсем
маленьким. Ты становишься младенцем. Раз-два-три, стрелки часов
побежали назад, ты снова младенец! Что ты чувствуешь?
— Жарко.
— Что? Разве ты не вернулся с Гавайев? Где ты сейчас?
— Мне так жарко, просто умираю.
— Хасиро, ты уже не на Гавайях. Ты — совсем маленький, только что
появился из живота мамы…
Кику закричал:
— Хватит!
Рыжеволосая женщина посмотрела на Кику и громко сказала:
— Помолчите.
В этот момент Хаси, задрожав всем телом, поднял голову в облачное
небо и издал такой вопль, что все зрители замерли. Женщина испугалась и
трижды хлопнула в ладоши перед лицом Хаси. Хаси открыл глаза и, не
переставая дрожать, принялся ходить по сцене, с трудом переставляя ноги.
Кику, растолкав людей, поднялся на сцену и обнял Хаси. Конферансье в
серебристом пиджаке, рыжая женщина и все зрители ошеломленно
смотрели на них. Кику, рассвирепев, ударил конферансье и ткнул женщину
в живот. На сцене и в зале раздались крики, оркестранты скрутили Кику.
Хаси смотрел на происходящее с грустным лицом, потом спрыгнул со
сцены и, расталкивая зрителей, поспешил к выходу. Кадзуё пыталась его
остановить, но из-за толпы не могла продвинуться вперед, и даже ее криков
не было слышно. Хаси скрылся за дверью. Кику по-прежнему крепко
держали, он слышал голоса служащих, решавших, вызывать им полицию
или нет, и крики морского котика, требующего еды.
Хаси перестал ходить в школу. Он замолчал. Кику уже доводилось
видеть его таким, когда они жили в приюте. Тогда Хаси обитал в своем
игрушечном царстве. После того как Хаси убежал из универмага, его целый
день не могли найти. Лишь на следующий день отыскали: он лежал на полу
в общественном туалете возле реки Сасэбо со спущенными штанами. Из
школы приходили преподаватели, но Хаси к ним не выходил.
На этот раз место игрушечного города занял телевизор. Телевизор был
включен с утра до последней ночной программы, и Хаси ни за что не хотел
от него отходить. Он не выходил на улицу. Когда Куваяма или Кадзуё
пытались выключить телевизор, Хаси начинал кричать. Он разговаривал
только с Кику, когда они оставались наедине.
— Я — мерзкий, — говорил он.
Куваяма договорился о том, чтобы отправить Хаси в больницу. Кадзуё
винила в происшедшем себя и, окропив водой голову, обходила вокруг
синтоистских святилищ, но Хаси по-прежнему молчал. Он открыл свой
секрет лишь Кику.