Помнишь? Мы ходили в больницу и смотрели там кино. Когда я заснул
гипнотическим сном, я вспомнил то время: в кино показывали волны, планер, тропических рыб. Еще там был звук. Мы слышали звук. Этот же
звук я услышал во время сеанса гипноза. Я удивился, Кику. Очень
красивый звук. Такой красивый, что хотелось умереть. Красивый. Теперь я
ищу этот звук в телевизоре. Я пытаюсь услышать все звуки. Например, в
кулинарной передаче стеклянная тарелка звенит, ударившись о стакан, яйцо
шипит на горячей сковородке. Я запоминаю эти звуки, запоминаю выстрел
пистолета, взрыв, гул самолета, свист ветра, аккордеон и виолончель, я
выучил звучание всех музыкальных инструментов, шуршание юбки в
сериале, стук каблуков о железную лестницу. Когда я смотрю телевизор, я
то закрываю, то открываю глаза. Я хочу запомнить все звуки,
существующие в этом мире. Только после того, как я пойму, какой звук мы
слышали в больнице, я пойду в школу.
Однако Кику решил, что Хаси и впрямь сошел с ума. У Хаси опять
было такое же выражение на лице, как во время их первой встречи в
приюте. Кику казалось, что, разговаривая с ним, Хаси смотрит сквозь него, как сквозь прозрачное стекло. Его глаза стали влажными, взгляд
рассеянным. Наконец Хаси положили в больницу. Кику вспомнил то время,
когда Хаси погрузился в свое игрушечное царство, а он остался один, и его
начал преследовать огромный вращающийся механизм. Сначала у него
болели глаза. Глазное яблоко словно бы пересыхало. Он видел, что с
правой и левой стороны появляется какой-то цвет. Бледно-зеленый. Этот
цвет постепенно разрастался и застилал все вокруг. Картина застывала.
Боковым зрением он видел, что справа и слева нечто становится плотным,
тяжелым, а потом окончательно затвердевает, превращается в отливающее
тусклым светом металлическое колесо и начинает вращаться. Слышится
рокот мотора. Вращаясь, колесо увеличивается в размере. Что это за
огромный металлический механизм, не имеющий четкой формы? Но Кику
больше не боится. Как только у него начинают болеть глаза, он бежит по
морскому берегу. Бежит все быстрее, и металлическое колесо постепенно
растворяется. А когда Кику бежит что есть мочи, исчезает совсем.
В этот день Кику бегал по берегу, прыгал с бамбуковым шестом, а
потом направился в заброшенный шахтерский город. Острые углы
разломанных кирпичей в бассейне для промывки угля, зеленоватые змеи, ползущие по бетону. Лишь тень Кику не шевелилась от порывов ветра.
Давно он уже не бродил в одиночестве. Когда солнце светило так ярко, ему
казалось, что он всегда жил летом. Когда началось это лето? Оно было
всегда, с самого рождения. Пот стекал по его лбу и попадал в глаза.
"Говорят, я продолжал плакать в картонной коробке, пока из меня не
вышла вся вода, не помню этого, наверное, тогда было жарко. Говорят, что, кроме меня и Хаси, нашли еще девять детей в состоянии клинической
смерти. Все они умерли. Только я и Хаси сумели снова вздохнуть. Было
лето. В остальные времена года все внутри меня дремлет. Летом очертания
теней острые. Интересно, сохранилась ли в приюте та картонная коробка?
Все, что она мне оставила, это десять брошюрок по вязанию кружев.
Полиция пыталась найти ее по отпечаткам пальцев, но не нашла. Вероятно,
не было судимостей. Возможно, она любила вязать кружева. До сих пор, как увижу белую кружевную скатерть на столе, все внутри меня так и
переворачивается.
А Хаси достались цветы: лепестки свежей бугенвилии, рассыпанные в
камере хранения. До сих пор Хаси бережно хранит засушенные лепестки".
По «безлюдной улице» гулял ветер. На вывесках с полустертыми
буквами можно было разобрать: «Мясная лавка Сирояма», «„Огни гавани“