была горячей. «Как бы мясо не испортилось!» Подумав о мясе, она
рассердилась. Такси задело какую-то машину, встало поперек движения, застряло. Из машины вышел мужчина. Он прижался к закрытому окну
такси и закричал, чтобы открыли. Таксиста била дрожь. Мужчина стал
колотить по кузову такси. Из этой же машины вышел еще один мужчина с
железной битой в руках, подошел к такси и ударил в лобовое стекло.
Анэмонэ легла на сиденье. Таксист дал задний ход и выехал на тротуар.
Один из столбов с оградительной проволокой вокруг Ядовитого острова
валялся на земле. Туда и въехало такси. Проволока обвилась вокруг колес,
мотор заглох. Генератор прожектора застонал, и огромный яркий луч
осветил машину. Послышались свистки, солдат в патрульной будке бросил
наушники и побежал сюда. В руках у него было оружие. Таксист завел
мотор и опять дал задний ход. Из бронированного грузовика вылезли двое
мужчин в белых комбинезонах. У них был приказ сжигать дотла все, что
выносят с Ядовитого острова, поэтому, взяв такси на прицел, они держали
огнемет наготове. Таксист на полную выжал газ, машина рванула вперед, послышался звук лопнувшей проволоки, и такси въехало на Ядовитый
остров. Не успели они немного проехать, как фары осветили толпу
бездомных. От таксиста пахло чем-то жирным. К его вымазанной в крови
рубашке, пристала лапша. На лбу пульсировали голубые жилы, а скользкие
дрожащие руки, казалось, вот-вот отпустят руль.
— Утром я проснусь вместе с тобой. Море будет сверкать. Я
приготовлю на завтрак хлеб и яйцо в мешочек. Ты скажешь, что не голодна,
что ночь была слишком жаркой и ты хочешь спать. Я скажу, что завтрак
полезен для здоровья, и принесу тебе яйцо прямо в постель. Есть ли в том
доме кровать? Не важно. Ты будешь спать обнаженной. Сомкнув веки, похожие на радугу.
Таксист стер рукой приставший к его щеке трехсантиметровый кусок
лапши. В этот момент Анэмонэ нагнулась вперед и что было сил потянула
за ручной тормоз. Машина дернулась, взвизгнули тормоза, они
остановились. Таксист поднял голову и схватил Анэмонэ, надумавшую
бежать, за руку. Его ладонь была липкой от крови и лапши.
— Куда ты? Мы ведь бежим вместе. Анэмонэ, не отводя взгляда от
испуганных, налитых кровью глаз таксиста, закричала:
— Не смей меня трогать своими грязными лапами!
— Мы с тобой к морю едем, искупаемся там и будем чистыми.
— Ты такое натворил, из-за тебя мясо испортилось.
Таксист от возбуждения еще сильнее сжал руку Анэмонэ и попытался
ее поцеловать.
— У тебя лицо как у ангела. Я очень тебя прошу. Пожалуйста!
— Ненавижу! Не трогай меня.
Впервые в жизни Анэмонэ кричала так громко. Высокий голос
достался ей от матери и рождался не в горле, а где-то глубоко внутри, словно она выталкивала из себя внутренности. Таксист по-прежнему
сжимал правой ладонью руку Анэмонэ, а левой достал заткнутый за пояс
кухонный нож. Кровь еще не запеклась и густо покрывала все лезвие.
— Раз ты меня ненавидишь, мне ничего не остается. Я забуду. Забуду
про море. Просто я подумал, что было бы здорово поехать к морю с такой
красавицей, как ты.
Анэмонэ не было страшно. Ей казалось, что все происходит во сне.
Возможно, ее убьют, такие сны она видела каждую ночь. Во сне она не в
силах была выговорить ни слова, и теперь, когда ее могли убить на самом
деле, ей захотелось наконец выплеснуть из себя всю накопившуюся злобу.