злости.
Она
каждой
своей
клеточкой
чувствовала
раздражение,
подкатывала рвота. Так долго приходилось из-за этой конины выслушивать
чьи-то дурацкие разговоры! Словно раздирая грудь звуком, Анэмонэ
закричала так громко, что ее голос разнесся по всему Ядовитому острову.
— Это не игра! Кем ты себя возомнил!
От ярости у нее заплетался язык, она кричала из последних сил.
— Взгляни на себя в зеркало. Ничтожество! Урод вонючий! Дегенерат!
Она почувствовала, что жар, охвативший ее, постепенно уходит.
Таксист, опустив голову, плакал. Дрожащим голосом он прошептал:
— Неужели я вонючий?
Анэмонэ вновь почувствовала, что до самых кончиков пальцев на
ногах кипит энергией жестокости. Она опьянела от возбуждения. «Скорее
бы уж воткнул мне нож в живот, — подумала она. — Даже если меня
изрежут на куски, я все равно буду кричать».
— Я впервые вижу такого грязного и вонючего мужика, как ты!
— Когда я вошел в комнату, он ел лапшу. Я схватился за нож, он
запустил в меня миской с лапшой. Не хотел умирать, но другого выхода не
было.
Таксист отпустил руку Анэмонэ, бросил нож, вышел из машины и
расплакался. Он хотел скрыться в темноте. Но вдруг издал вопль, у него
подкосились ноги, и он упал. Только сейчас Анэмонэ заметила
толпившиеся в темноте вокруг машины фигуры. Одна из них медленно
вошла в полосу света, и Анэмонэ в ужасе закрыла глаза обеими руками.
По телосложению это был мальчик лет двенадцати, все его лицо
покрывали ужасные язвы. Кожа вокруг них не была похожа на кожу
человека. Словно на маску натянули слоновью кожу и она сгнила. Прямо в
лицо ему светили фары, и черно-красные язвы напоминали кусок мяса, который варится в супе. На скуле обнажилась кость. Язвы наверняка
появились из-за хлорного яда. Мальчик приблизился в луче фары и
заглянул в окно. Анэмонэ не могла унять дрожь, но все же взяла себя в руки
и посмотрела ему в лицо. Она хотела что-нибудь сказать, язык ее не
слушался. Мальчик просунул руку в машину. Анэмонэ, подумав секунду, положила ему в руку бумажку в пять тысяч йен. Мальчик посмотрел на
деньги, сжал их в кулаке и сунул в карман, а потом снова протянул руку, указывая на грудь Анэмонэ. На груди висела брошка в форме самолетика из
тонких неоновых трубок. Анэмонэ отдала брошку и, как только мальчик
отошел от машины, перебралась на переднее сиденье и завела мотор. Не
успела она тронуться с места, как мальчик махнул ей рукой. Анэмонэ
высунулась из окна и спросила, что ему надо. Он подошел ближе, скривил
рот и, непрерывно облизывая губы, сказал сдавленным голосом.
— Тебя сожгут. Если попытаешься выехать отсюда на машине, тебя
сожгут.
Вспомнив солдат с огнеметами, Анэмонэ вылезла из машины.
Открыла багажник, вытащила коробку с кониной. Пять больших кусков в
двадцать килограммов, такая тяжесть! Анэмонэ тут же опустила ее на
землю. Коробка развалилась, и по земле покатились куски мяса, оставляя за