голода и вернулась в родной дом, но ее отец, заявив, что его терпение
лопнуло, избил ее и бил всякий раз, когда видел. Тогда она ушла к тетке. В
первый же день тетка сказала, чтобы она не рассчитывала на то, что к ней
отнесутся как к родному ребенку. Поскольку родному ребенку было всего
три года и ей не приходилось терпеть от него насмешек, она быстро
смирилась с тем, что является в этом доме прислугой. Ей даже позволили
ходить в школу. Однажды, когда она купала трехлетнего малыша, тетка
ошпарила ее кипятком. У малыша было фиолетовое родимое пятно на
животе, и тетке показалось, что девочка над ним посмеялась. Девочка ушла
из теткиного дома, но идти ей было некуда. Она бродила по улицам, а когда
устала и села отдохнуть, к ней подошел пьяница-калека, угостил яблоком, выслушал ее историю и предложил удочерить ее. Калека был добрым
человеком и очень стыдился того, что его не призвали на войну. Девочка
начала воровать. Она жила тихой спокойной жизнью в доме калеки и
занималась воровством. Зачем она это делает, она и сама не понимала. Ее
поймали и отправили в исправительное заведение. Когда через полгода ее
отпустили, ее пришел встретить калека и сказал, что хотел бы, чтобы она
была ему не дочерью, а женой. Она со смехом приняла это предложение.
Потом она жила с пятидесятилетним мошенником. Как-то раз она украла в
лавке пряжку для шнурка, завязываемого поверх пояса-оби. Ее поймали и
отрезали ей мизинец. На этом воспоминания заканчивались, и продолжал
развиваться сюжет. Расставшись с мошенником, она продолжала воровать,
пока не попала в тюрьму, и теперь, сидя в тюрьме, вслушивалась в звуки
воздушных бомбардировок. Где-то вдали бомбили порт. Она молилась,
чтобы сгорела вся Япония. Боль ожога стала ее другом на всю жизнь.
Кислый вкус яблок был таким безмятежным, что она и не подозревала, что
ей следовало от него в свое время отказаться.
Дочитав книгу до конца. Кику почувствовал, как ему хорошо, что
случалось довольно редко. История была мрачной, и он несколько раз
прерывал чтение. Кику задумался над тем, почему книга произвела на него
такое впечатление. Он не смог прочитать ее от начала до конца не
отрываясь, но, когда все-таки прочитал, почувствовал, что освободился.
Интересно, о чем думал Хаси, когда читал. Наверняка искал о бугенвилии и
бормотал про себя, бегая глазами по строчкам. Когда они встретятся, нужно
обязательно поговорить про «Яблоко и кипяток», решил Кику.
«Следующая станция Син-Йокогама», — объявили в вагоне.
Объявление повторили несколько раз, и Кику стало от этого противно. Как
будто поезд ему говорил: «Вспоминай о Йокогаме». Само звучание слова
«Йокогама» было связано с воспоминаниями о камере хранения. Никаких
других воспоминаний о Йокогаме у него не было, так что напрасно они
стараются, — решил Кику.
На станции в Токио их встречал сотрудник Федерации легкой атлетики
среди юниоров. Учитель физкультуры из школы Кику связался со своим
приятелем и просил его встретить Кадзуё, у которой не было в Токио
знакомых. Низкорослый мужчина в зеленом пиджаке стоял на платформе
возле лестницы и громко повторял имя Кику. Голос был тот же, что
объявлял названия станций в поезде. Мужчина без малейшего выражения
на лице открывал рот и хватал воздух. Кику подумал, что он похож на
куклу. Скрестив руки на груди, он выдыхал, словно паровоз: «Куваяма
Кикуюки, Куваяма Кикуюки». Увидев низкорослого мужчину в зеленом