У нее были крашеные волосы, глаза обведены, а морщинистые губы
намазаны красной помадой. Кадзуё ответила:
— И правда очень душно.
Уборщица сплюнула в ведро, полное пыльных тряпок.
— Кстати, в вашем туалете ничего такого нет? В последнее время
филиппинские проститутки выбрасывают такие странные вещи, просто
беда. Презервативы, ну, это еще полбеды.
Кику и Кадзуё вышли на пятом этаже, уборщица, оставив тряпки и
ведро в лифте, последовала за ними.
— Извините, мы очень устали, спокойной ночи, — сказала Кадзуё и
хотела закрыть за собой дверь в комнату, но уборщица уцепилась ей за руку
и продолжала болтать.
— Эти девки побреют под мышками или в паху и все бросают в
туалет, не смывают. Конечно, засоряется. А мне приходится все своим
руками чистить. Недавно бросили какие-то яйца. Не перепелиные, не
куриные, а как будто лягушачья икра, икра гигантской лягушки. Вот я и
спрашиваю у девицы, что это такое. Она мне и говорит: внутрь засовываю
— гладкие, легко проходят, а уж до чего приятно! А почему, спрашивается,
я должна за ними убирать? Почему, я вас спрашиваю, я должна убирать
лягушачью икру, которую выбросила филиппинская шлюха?
Уборщица, не выпуская руки Кадзуё, расплакалась. Черная тушь
потекла по ее лицу, задерживаясь в морщинах. Кадзуё с силой освободила
руку и быстро вошла в комнату. Кику лезли в голову какие-то противные
мысли. Некоторое время он смотрел на плачущую уборщицу, которая
сидела на корточках. Он подумал: а может, эта безобразная старуха и есть
та женщина, что его родила и бросила. Он подумал, что его тело, к
которому пристали сегодня запах пота полуголых девиц, сладковатый запах
«Какао Фиджи», цветом своим напоминавшего мочу, нищие, блевотина,
шум, несомненно, появилось из щели между ног вот этой плачущей,
пожилой уборщицы. Всю ночь напролет из соседней комнаты раздавались
смешки и стоны какой-то женщины. Кику предложил переехать в другую
гостиницу.
Здесь
какие-то
мерзкие
типы.
Кадзуё
без
конца
переворачивалась с боку на бок. Наконец она сказала:
— Хорошо, так и сделаем, — и зажала уши ладонями.
На следующий день в полдень они отправились в полицию. Никакой
информации. До встречи с официантом, назначенной на вечер, оставалось
еще немало времени. Они брели по аллее, покрытой уличной пылью.
Кадзуё предложила сходить в кино, а потом поесть чего-нибудь особенного,
чего они никогда еще не пробовали.
— Послушай, Кику, как бы мы ни плакали и ни убивались, если нам
суждено найти Хаси, мы его найдем. Но не раньше, чем это суждено, а если
не суждено — значит, не суждено. Я с тобой в первый раз в Токио, а может, и в последний.