— Хаси, а там, где ты работаешь, обязательно быть в таком виде?
— Кику, умоляю тебя. И без того голова раскалывается. Ты так
неожиданно явился. Завтра обо всем поговорим.
Хаси стянул с себя футболку и надел бюстгальтер, подложив в
чашечки две круглые губки из поролона. Поверх надел розовую кофту и, не
застегивая пуговиц, завязал ее концы узлом на животе. Со спины он был
похож на женщину с узкими бедрами.
— Там, в стенном шкафу, одеяло. Кику, если проголодаешься, скажи
Тацуо, он что-нибудь приготовит.
Хаси вставил ноги в босоножки на высоком каблуке. На его маленьких
ногтях был зеленый педикюр, а на ноге болталась зеленая цепочка. Хаси
открыл дверь, остановился спиной к Кику.
— Как Милки?
— С Милки все в порядке. А вот Кадзуё умерла. Я тебе ее прах привез.
Пока Кику распутывал нитку на кармане, чтобы достать кость Кадзуё,
в нем вскипела вдруг злоба, причины которой он не мог понять. Перед
глазами всплыло воспоминание о красной простыне, покрывавшей лицо
Кадзуё, ожили страх и злоба той ночи. Он вспомнил свое раздражение, когда его словно заперли в чем-то липком и мягком.
— Хаси, на нас все время давит что-то липкое и гнусное, так сжимает,
что не продохнуть. Неужели ты не замечаешь? Знаешь, как мне страшно
было! В ту ночь, когда умерла Кадзуё, я услышал из стены голос, который
сказал обо мне: «Ненужный ты, парень». Нет никого, кто бы во мне
нуждался. Да ведь и ты — такой же, как я. Я хочу уничтожить их всех до
одного при помощи датуры, а ты нарядился как девица и делаешь вид, будто ничего не происходит, — прошептал Кику.
Кость Кадзуё упала на пол. Увидев ее, Хаси сдвинул брови и затрясся
мелкой дрожью.
— Кадзуё вместе со мной приехала тебя искать, на Синдзюку ее
толкнул прохожий, она упала, ударилась головой, а потом умерла.
Помнишь, как она садилась ночью на кровать и о чем-то думала. Никак не
могла заснуть, все думала и думала. В этом было что-то неприятное.
Помнишь, мы спрашивали ее, что с ней, а она всегда отвечала одно и то же.
Она думала о том, как ей суждено умереть, от этих мыслей ей становилось
страшно и она не могла заснуть. Глаза у нее были красные, она плакала, обнимала нас, словно безумная. Помнишь? А умерла она в дерьмовой
гостинице на скрипучей кровати, захлебнувшись кровью, и так ничего и не
сказала. Тебе повезло, что ты ничего этого не видел!
Кику понял, что сейчас разрыдается. Он выплеснул все, что
накопилось в нем после смерти Кадзуё, и силы его покидали.
— Кику, мне пора, — сказал Хаси, отводя взгляд от кости Кадзуё.
— Это кость Кадзуё. Неужели ты не хочешь с ней поздороваться?
— Я тороплюсь, правда тороплюсь.
— Помолись о ней. За десять секунд управишься.
Хаси обернулся, лицо его было мрачным, он закричал:
— Я же сказал — завтра! У меня дела.
— Какие дела? Идиот!
Кику схватил со стола тарелку для спагетти и швырнул ее в стену.
Хаси, не снимая туфель, сел в прихожей и заплакал. Вернулся Тацуо.
Увидев, что Хаси плачет, он удивился.
— Тебя Кику обидел! — закричал он и замахнулся на него.
Кику увернулся от удара, быстро вскочил на ноги и наотмашь ударил