Кику подскочил к рестлеру, чтобы пнуть его в живот. Он вложил в удар
все свои силы, но рестлер и бровью не повел. У Кику ногу свело, а в
следующий момент он отлетел в сторону. С глухим стуком упал на землю и
не мог пошевелиться.
— Ты, говорят, филиппинец? Пришлось мне как-то биться с
филиппинцем. Слабак был. Из тех, что на яйца одеколон перед боем льют.
Совсем слабак. И яйца провоняли. Я позавчера себе окно новое
поставил. — Он по-прежнему держал Тацуо за волосы над землей. — Ты к
девушке в окно подглядывал? Решено, оборвем тебе в наказание ухо.
Рестлер схватил Тацуо за ухо и дернул что было мочи. Тацуо взвыл.
Хаси стал извиняться:
— Мы возместим вам стекло, простите нас.
— А ты педик, как я погляжу? Раз педик, значит, умеешь петь и
танцевать, а? Давай-ка, изобрази нам что-нибудь эдакое.
Тацуо издал пронзительный крик. Он болтал ногами в воздухе и вопил
от боли. Ухо треснуло и кровоточило.
— Эй, филиппинец! Ты к девушке в окно заглядывал, и что же ты там
увидел? Ну-ка, говори. — Тацуо, истекая слюной и сморщившись, истошно
кричал. — Что ты лепечешь, не пойму. А, вон оно что: «Помогите, больно,
простите, больно» — вот что.
Рядом с женщиной в полотенце появился худой испуганный мужчина.
Его огромный половой орган выпирал из штанов. Мужчина таращился по
сторонам.
— Что-то я не пойму, ты, кажется, рад, что тебе уши оторвут? —
Каждый раз, когда рестлер сжимал ухо еще сильнее, Тацуо быстро
перебирал ногами и издавал крик.
Толпа зевак росла. Кровь из уха Тацуо капала на землю. Когда Тацуо
стал терять от боли сознание и у него потекли слезы, зеваки зашлись от
смеха. Хаси уцепился за ногу рестлера и просил прощения.
— Простите, простите, что угодно сделаем, деньги вернем, только
простите.
Атлет посмотрел на Хаси и сказал:
— Ладно, педик, давай спой нам! Если славно споешь, так и быть —
отпущу эту филиппинскую шваль.
Услышав высокий, словно пение птиц, звук, Кику поднял лицо из
лужи. Правый глаз ему, видно, подбили, все вокруг было белым и мутным.
Фигуры собравшихся на дороге людей искривились. Птичье пение
постепенно превратилось в мелодию. Только сейчас он понял, что это поет
Хаси. Стоя на коленях на красной земле, Хаси пел. У него был
удивительный голос. Словно он доносился из какого-то очень маленького
репродуктора или из брошенной в углу комнаты телефонной трубки. Голос
Хаси не улетает с ветром, а заполняет все вокруг. Словно тончайшая
пленка, издающая звук, покрыла уши. Слабый звук прилипает к коже, через
поры проникает внутрь тела и пробуждает там воспоминания. Как ни
пытайся избавиться от него, все напрасно. Искривленный мир утратил цвет,
запах и температуру, и вместо него голос Хаси породил мираж. Было уже
непонятно, кто ты и что здесь делаешь. Воздух тяжело сдавил тело, казалось, тебя засасывает рыхлое морское дно. Кику представил, как
черные лошади несутся на закате по парку. Картина явилась перед его
глазами, она силой затягивала его внутрь себя. Черные лошади на фоне