трехсантиметровыми квадратиками, было так вкусно, что он съел восемь
кусков. Уксус подействовал, и жирного вкуса не чувствовалось. Но полчаса
спустя ему стало плохо. Пустой желудок воспротивился непривычной
пище. К тому же добавилось волнение, и он выблевал свой ужин прямо на
пол. Как-то не подумал, что нужно было пойти в туалет. Хаси решил, что
сейчас его будут ругать. Но господин Д., напротив, похвалил. «Ты — как
римский патриций», — сказал он и рассмеялся.
Простыни на кровати были кремовые, блестящие. Раздевшись,
господин Д. спросил Хаси: «А чем ты занимаешься?» Хаси ответил.
«Значит, мусор собираешь. Ну и как, нравится работа?» Вставив язык в
пупок господина Д., Хаси ответил: «Не очень, но привыкнуть можно».
Шелковые простыни шелестели. Хаси стеснялся всякий раз, когда шевелил
ногой и раздавался шелест. Господин Д., наслаждаясь этим звуком,
спросил: «А что ты любишь больше всего?» Хаси решительно проговорил:
«Петь». Господин Д. обрадовался: «Ну так спой прямо сейчас». Хаси спеть
не смог. Господин Д. ладонью провел несколько раз по лицу Хаси и сказал,
что он очень красивый. «Наверное, в мать пошел. Мать, должно быть, красавица. Мальчики вообще на матерей похожи». Хаси, сам того не
ожидая, заговорил: о камере хранения, о бугенвилии, о приюте, об острове
заброшенных шахт. Господин Д. посоветовал Хаси выступить по
телевидению. «Наверняка сможешь расположить людей к себе. Тебя можно
хорошо преподнести».
Господин Д. кончил, и Хаси стал собираться. Вдруг господин Д.
схватил его за руку и повалил на пол. «Давай-ка попробуем тебя накрасить, с макияжем ты станешь еще красивее». Он приставил к лицу Хаси бритву и
сбрил ему брови. Когда он увидел в зеркале свое отражение без бровей, ему
стало очень неприятно. Как будто отражается не он, а кто-то другой.
Господин Д. с вожделением смотрел на Хаси, как смотрели на него все
мужчины, которые хотели его потрогать. «А теперь попробуем
накраситься», — сказал господин Д. и вытащил из кармана помаду. Хаси
сопротивлялся, но господин Д. сжал ему голову и накрасил губы. Помада
попала на зубы. Вкус был жирный, вот-вот вырвет, но, увидев свое
отражение с алыми губами, он испытал странное чувство. Без бровей он
показался себе чужим, а теперь его лицо с накрашенными губами
выглядело совершенно естественно. Как будто он был таким всегда, с
самого рождения. Хаси подумал, что, возможно, это и есть его настоящее
лицо. В нем вскипела какая-то удивительная сила, словно он выпил
спиртного. Он почувствовал, что может теперь сделать все что угодно.
«Я попробую спеть, — сказал Хаси. — Скажи, какого тебе хочется
настроения — я спою так, чтобы песня ему соответствовала». Господин Д.
сказал: «Хочу почувствовать беспокойство, потом раздражение, а под конец
чтобы изо всех сил сжало грудь». Сначала Хаси пропел с закрытым ртом
тему из интерлюдии «Саломеи» Рихарда Штрауса, потом мелодию «Round
Midnight», которую крутил задом наперед на своем магнитофоне, а под
конец — «Цветы этого мира». У господина Д. изменилось выражение лица.
Он был поражен. «Я сделаю из тебя певца, — сказал он. — У тебя талант.
Ты сам-то это понимаешь? У тебя настоящий талант».
— Скоро у меня дебют. Я стану певцом. Кику, моя мечта сбывается.
Господин Д. стоял за спиной Хаси и Кику. Трудно было сказать, молод
он или стар. Голова лысая, лицо гладкое, без морщин. Глаза узкие, губы
толстые. Солнечные очки в черепаховой оправе, шелковая рубашка в