Когда подошли ближе, Борис передал мне с досадой:
- Так это же нашего "яка" гоняет "худой". Помочь надо... - И тут же с ходу атаковал увлекшийся "мессершмитт", который от меткой очереди Глинки воткнулся в землю, не выходя из разворота.
А "як" все еще продолжал круговое вращение вокруг церкви. Тогда Борис с усмешкой бросил в эфир:
- Эй, на "яке"! Выводи - нет никого!..
"Як" вышел из виража и, покачав с крыла на крыло, улетел на север. Мы же до своего аэродрома так и не дотянули - сели и заправились у соседей.
В начале июня об одном из воздушных боев, проведенном группой под командованием Ивана Бабака, писала фронтовая газета. Этот бой впоследствии приводили в пример и разбирали во всех полках не только нашей дивизии, но и всего фронта как пример умелого, тактически грамотного взаимодействия групп и отдельных летчиков. В этом бою действительно блестяще проявились взаимовыручка, дерзость, хладнокровие и расчет. Вот как он описан в боевом донесении, хранящемся в архиве полка:
"3.6.44 г. 12 "Аэрокобр" с 17.55 по 18.40 прикрывали свои войска в районе Мовилени, Захария. Командовал группой Бабак.
Состав группы Бабак - Патрушев, Глинка Д. Б. - Мамаев, Петров - Зайцев, Гучек - Антоньев. Группа прикрытия: Сапьян - Образцов, Дольников - Щепочкин.
В районе Мовилени встретили группу из 50 Ю-87 под прикрытием 10 Ме-109 и 8 ФВ-190. По команде Бабака группа Сапьяна и Дольникова связала боем истребителей, а сам он повел в атаку свою группу на бомбардировщиков. Решительными и смелыми действиями в короткий срок гвардейцы Бабака сбили 10 самолетов противника, не дав остальным отбомбиться по нашим войскам. Не вернулся с задания младший лейтенант Образцов".
Но Юра Образцов остался в живых: на крутом боевом маневре, сорвавшись в штопор, он выпрыгнул с парашютом на малой высоте и через два дня вернулся в полк.
Три самолета сбил в том бою Дмитрий Глинка, два - Бабак, двух гитлеровцев удалось уничтожить мне, по одному сбили Петров, Гучек и Антоньев.
С 6 июня активные действия авиации обеих сторон прекратились.
За период боевых действий под Яссами летчики нашей дивизии сбили 128 немецких самолетов. При этом особо отличились Александр Клубов, уничтоживший 9 вражеских самолетов, по шесть фашистов на счету у Дмитрия Глинки и Петра Гучека. Пять самолетов сбил комэск из 104-го истребительного авиаполка Михаил Комельков. Столько же гитлеровских машин удалось уничтожить и мне.
Много усилий в успешные боевые дела полка вкладывали наши "золотые руки": инженеры, техники, механики. Каждый день возвращались из боя машины, имевшие по нескольку пулевых и пушечных пробоин. И технический состав, работая в полном смысле слов денно и нощно, всякий раз к утру умудрялся ввести раненый, изрешеченный самолет в боевой строй. Особой изобретательностью отличались техники Елисеев, братья Пронины, Мичурин, Ратушный, Ковальчук, инженеры эскадрилий и полка Савельев, Бдоян, Рубан, Михайлов, Хабаров, механики Петров, Запора, Пташник, Храповицкий, Левин, Бурлаков. А верные и преданные нам девушки-оружейницы и мотористки всегда отличались старательностью и безотказностью в работе.
Хотя накал боевых действий к середине июня снизился, наша полковая жизнь по-прежнему оставалась напряженной. Утром 11 июня парторг полка старший лейтенант Михаил Кузьмин, встретив меня в столовой, предупредил на ходу:
- Сегодня в 18.00 заседание партийного бюро - твой вопрос. Не опоздай смотри! - И, не дав мне опомниться, дружески хлопнул по плечу. Как всегда, Миша куда-то торопился.
Весь день я ходил удрученный. Проанализировал последовательно все, чем занимался за последние месяцы, и не нашел причин вызова на заседание партбюро. Не выдержав, пошел к Ивану Бабаку - он был членом бюро. Но Иван, оказалось, еще не знал о сегодняшнем заседании. Хотел было спросить другого члена бюро капитана Петрова, но не решился: он не очень-то привечал младших. Пришлось томиться в догадках до вечера...
На бюро я пришел немного раньше указанного срока и удивился, что заседание уже началось - разбирали другие вопросы. Пока я в волнении ходил взад-вперед, глубоко задумавшись, незаметно появился и подошел ко мне только что назначенный замполитом полка капитан Козлов.
- Здравствуйте, товарищ Дольников!
Я ответил на приветствие и подумал: что-то суховато замполит держится. Но в это время он, глядя на нависшие черные облака, из которых вот-вот готов был сорваться теплый дождь, как бы обращаясь уже не ко мне, сказал:
- Думаю, что восстановят единогласно. Да вот, кстати, вас зовут. Поприсутствую и я.
Когда мы сели - Козлов за стол вместе с членами бюро, а я напротив, на специально поставленный стул, младший комиссар, как мы стали звать нашего парторга после прибытия нового замполита, объявил третий пункт повестки дня:
- "О партийности вернувшегося из плена кандидата в члены ВКП(б) младшего лейтенанта Дольникова Г. У.". Товарищи, вы все знаете, - продолжал Кузьмин, что товарищ Дольников, вернулся из плена, сохранив кандидатскую карточку. Прятал он ее в сапоге под стелькой, отчего карточка практически пришла в негодность - попрела, надписи расплылись. А главное, товарищ Дольников не платил взносы почти полгода и формально выбыл из кандидатов в члены ВКП(б). Есть предложение послушать товарища Дольникова.
Я встал, кратко рассказал все, что касалось моей жизни в связи с пленом, о чем присутствующие хорошо знали, и попросил членов бюро оказать доверие возвратить мне кандидатскую карточку.
Выступившие члены партийного бюро Иван Бабак, Михаил Петров, а в заключение и Михаил Кузьмин дали положительную оценку моей боевой работе, охарактеризовали меня как хорошего товарища, дисциплинированного, пользующегося авторитетом в полку летчика и постановили: "Ввиду того что тов. Дольников Г. У. по прибытии в полк в течение двух месяцев показал себя полностью с положительной стороны во всех вопросах, провел 29 боевых вылетов, провел 11 воздушных боев, сбил 5 самолетов противника лично, ходатайствовать перед политотделом 9-й гвардейской иад о возвращении товарищу Дольникову кандидатской карточки".
Сразу после заседания, как только мы вышли на улицу, Иван Бабак сердечно поздравил меня и с теплотой в голосе сказал:
- Я теперь и в члены партии был бы рад дать тебе рекомендацию, но еще не имею права. Да за тебя любой поручится!
Я горячо поблагодарил своего боевого друга, пообещав, что ему за меня краснеть не придется.
Прошел сильный дождь. По раскисшей дороге бежали ручьи. Яркое летнее солнце весело светило в просветы между облаками. Пахло луговыми травами... Хотелось побыть одному...
* * *
А через несколько дней меня назначили командиром звена. В полку произошли и другие перемещения. Братским 16-м истребительным авиаполком ушел командовать гвардии капитан Б. Б. Глинка, лейтенант В. С. Сапьян стал заместителем командира эскадрильи, на должность командира звена назначили моего земляка Петра Гучека. И после объявления нового боевого расчета командир полка майор С. И. Лукьянов поставил задачу готовиться к перебазированию.
Войска 1-го Украинского фронта готовились к крупной наступательной операции на львовском направлении. Фронт пополнялся людьми, техникой. В середине июня 1944 года наша дивизия и весь авиакорпус перебазировался на Украину, и мы вошли в состав 2-й воздушной армии, которой командовал генерал С. А. Красовский.
И вот первая посадка на площадке Прежена. Здесь в течение двух недель мы усиленно тренировались, готовясь к предстоящему наступлению. Тренировались в полетах на малых высотах, на предельную дальность с посадкой на незнакомый аэродром. На одном из них у меня произошла неожиданная встреча со старым товарищем.
Зарулив после посадки, группа наших летчиков отправилась искать столовую. Навстречу - такая же группа, но пилоты все незнакомые. Поравнявшись с ними, я заметил, однако, среди весело и темпераментно объяснявшихся бойцов, по-видимому только что вернувшихся после вылета, знакомое лицо. Никак, Володин? На всякий случай крикнул:
- Володин, ко мне!
Тот обернулся в недоумении, но, встретив мой взгляд, кинулся навстречу:
- Да тебя разве узнаешь, черт бородатый!
Времени у нас обоих - считанные минуты. Но я узнал, что воюет мой однокашник храбро, два ордена получил. Запевала нашего отряда по Батайской школе старшина звена Анатолий Володин летал в эскадрилье, командиром которой был тоже наш батаец - Николай Скоморохов, о котором уже писали во многих газетах...
Вскоре был получен приказ о срочном перебазировании нашего полка на полевой аэродром Михайловка. Задачу ставил Дмитрий Глинка. Он предупредил всех, что аэродром посадки Михайловка (Броды) расположен в восьми километрах от линии фронта, что возможен даже обстрел артиллерией противника.
И тут Синюта перебил:
- Раз уже нас под мишени приспосабливают, то мы выдержим. Вот жаль, что самолеты побьют. Придется тогда в конницу подаваться.
- А тебя, Гриша, все в конницу тянет. Ты и во сне видишь, как в красных лампасах, с буркой внакидку в атаку несешься, - поддел Синюту Сапьян.
Дмитрий Глинка дал высказаться пилотам и спокойно продолжил:
- Мишенями мы действительно можем стать. Проще всего подставить свои дурные головы, а вместе с ними и самолеты под дула артиллеристов. К счастью, начальство наше в отличие от некоторых думать умеет. Поэтому слушайте и запоминайте... Мы должны перебазироваться в Михайловку скрытно, при полном радиомолчании, на предельно малой высоте. Это - личное распоряжение Покрышкина. Поэтому летным эшелоном пойдут только опытные пилоты. После посадки самолеты замаскировать...
Казалось бы, задача как задача, но приземлиться на незнакомую площадку, ничем не напоминающую аэродром, да еще рядом с линией фронта - дело весьма сложное. А кроме того, лететь и производить посадку приказано с высоты не более ста метров...
На следующий день мы принялись тренироваться в заходе на посадку с малой высоты: с первого раза на полосу попадали не все. Затем тщательно изучили по картам крупных масштабов подходы к Михайловке.
И вот на рассвете началось перебазирование. Тренировка сыграла свою роль: все летчики перелетели и успешно приземлились на новом полевом аэродроме.
Когда же самолеты замаскировали, определить наше нахождение было нелегко даже опытным разведчикам. Нас не обстреливала артиллерия, не бомбили ни в первый день, ни в последующие. Немцы старательно отрабатывали по сорока ложным аэродромам, которые в полосе фронта были подготовлены нашими специальными командами. Горький опыт начала войны всесторонне учитывался.
* * *