- Всем молодым летчикам срочно в штаб!
Выскочили как по тревоге, и каждый думал: "Что означает этот вызов? Почему только молодых?"
Вскоре все разъяснилось. Начальник штаба приказал:
- Старшие сержанты Гучек, Денисов, Дольников, Богашов, Кондратьев, Можаев, Кшиква, Новиков, Климов и лейтенант Шанин, собрать вещи и быть готовыми сегодня ночью отправиться на фронт.
Бывает же так!
Проводили нас добрыми напутствиями. Заняв теплушки, короткой июньской ночью мы двинулись в путь. Уже по дороге узнали, что едем в распоряжение командующего 4-й воздушной армией.
В небе Кубани
Нестерпимо душно и тесно в солдатских теплушках. Здесь и бывалые фронтовики после ранений и переформирования, и совсем зеленые новобранцы, еще не обстрелянные, не нюхавшие пороха. В нашем вагоне посвободнее: только офицерский состав. Слово "офицер" для нас пока еще не привычное, будто чужое. Красный командир - вот это родное, армейское. Соседи дружно поют "Катюшу". У нас тихо. Правда, кто-то пытался запеть "Синий платочек", но поддержки нет все в думах.
Все еще не верится, что едем на фронт. Прежде боялись: кончится война без нас. Теперь видим: хватит и на нашу долю. О положении на фронтах знаем лишь в общих чертах из сводок информбюро, сообщений газет, рассказов фронтовиков.
...Весной 1943 года, после успешного зимнего наступления, советские войска повсеместно готовились к новым решающим операциям. Лишь на юге нашей страны, в низовьях Кубани и на Таманском полуострове, продолжались бои. Немецко-фашистское командование ставило своей целью во что бы то ни стало удержать в своих руках занимаемые позиции и ликвидировать плацдарм юго-западнее Новороссийска, где еще 4 февраля 1943 года в районе рыбацкого поселка Станичка высадился штурмовой отряд под командованием майора Ц. Л. Куликова.
17-я немецкая армия, имеющая в своем составе шестнадцать дивизий, занимала рубеж обороны восточнее Крымской. Но, не имея достаточных сил для удержания таманского плацдарма, гитлеровцы рассчитывали сорвать готовящееся наступление советских войск с помощью авиации. С этой целью на аэродромах Крыма и Тамани было сосредоточено до 1000 боевых самолетов 4-го воздушного флота. Кроме того, для ударов по нашим войскам постоянно привлекались до 200 бомбардировщиков, базировавшихся в Донбассе и на юге Украины. Именно здесь действовали лучшие истребители эскадры Геринга - "Удет", "Мельдерс".
Первое воздушное сражение началось 17 апреля. Немцы предприняли попытку ликвидировать паши десантные части на плацдарме в районе Мысхако. Тогда на войска 18-й армии было брошено 450 бомбардировщиков, около 200 истребителей. С нашей стороны противодействовало 500 самолетов, в том числе 100 бомбардировщиков.
В течение восьми дней велась ожесточенная схватка в воздухе. Враг потерпел поражение, потеряв около 200 самолетов.
После нескольких дней затишья над Кубанью вновь разгорелись крупные воздушные бои. Утром 29 апреля войска Северо-Кавказского фронта перешли в наступление. В этот день произошло 42 групповых воздушных боя, в которых наши истребители сбили 75 самолетов противника. А всего за 12 дней боевых действий (с 29 апреля по 10 мая) на Кубани было уничтожено 368 вражеских самолетов. Наши потери составили 70 самолетов.
После освобождения Крымской войска Северо-Кавказского фронта начали готовиться к новой наступательной операции в целях прорыва Голубой линии противника. Чтобы ликвидировать угрозу прорыва обороны, фашистское командование все надежды опять возложило на свою авиацию. С этой целью авиационная группировка немцев была усилена бомбардировочными эскадрами. Около 1400 самолетов было сосредоточено против наших войск. И на короткое время инициатива в воздухе перешла к противнику.
В создавшейся обстановке командующий 4-й воздушной армией генерал К. А. Вершинин почти все силы истребителей нацелил на борьбу с гитлеровскими бомбардировщиками. Наши ночные бомбардировщики усилили удары по вражеским аэродромам. И принятые меры позволили вернуть инициативу в воздухе. Потеряв 315 самолетов с 26 мая по 7 июля, гитлеровская авиация резко сократила налеты.
Более двух месяцев длилась ожесточенная борьба в небе Кубани. По количеству боевых схваток и участвующих в них самолетов на столь узком участке фронта это было крупнейшее авиационное сражение за всю войну: враг потерял 1100 самолетов, из них более 800 в воздушных боях.
На Кубани наши летчики стали хозяевами неба. О мужестве, героизме многих выдающихся мастеров воздушного боя молва летела по всему фронту. И каждый из нас, молодых пилотов, втайне мечтал попасть в ученики к этим прославленным асам.
И вот мы прибыли в Краснодар. На станции нас встретил майор, представитель штаба 4-й воздушной армии, и сообщил, что все мы назначены в 9-ю гвардейскую истребительную авиадивизию.
- Вот оно как - сразу в гвардейцы! - шепнул Евгений Денисов.
- Что-то не верится, - мелькнула у кого-то недобрая мысль. - Да и майор какой-то подозрительный...
Однако сомнения сомнениями, а по команде майора мы быстро уселись в "студебеккер", крытый брезентом, и к вечеру приехали в большую кубанскую станицу Поповическая, где размещался тогда штаб авиадивизии.
Первых два дня никто из официальных лиц с нами не беседовал, казалось, никого мы не интересовали. Заглядывали, правда, некоторые военнослужащие -больше из любопытства, другие надеялись встретить сослуживцев или земляков, а узнав, что мы прибыли из 25-го запасного авиационного полка, наводили справки о знакомых, однокашниках. Боевых летчиков видно не было, но пары и звенья самолетов, проходя бреющим над станицей, исчезали вдали, потом возвращались. Значит, боевая работа продолжалась...
Теперь мы уже твердо знали, что именно в этой 9-й гвардейской дивизии, в ее полках, воюют самые прославленные на Кубани летчики: А. И. Покрышкин, братья Д. Б. и Б. Б. Глинка, Г. А. Речкалов, В. И. Фадеев, Н. Е. Лавицкий, И. И. Бабак, В. Г. Семенишин и многие другие. Особенно много рассказывали о командире дивизии полковнике И. М. Дзусове, которого пилоты между собой звали просто Батя. А вечером состоялось наше первое знакомство с боевым летчиком, да еще с каким!
Как-то неожиданно мы увидели перед собой плотного, высокого, в поношенном кожаном реглане человека. Никто не заметил, когда он вошел. Неторопливо снял синюю пилотку, реглан, пилот повернулся, и на его широкой груди сверкнули два ордена Красного Знамени, орден Ленина и Золотая Звезда Героя Советского Союза.
- Давайте знакомиться: лейтенант Глинка Борис Борисович! - представился он.
- Вот это да-а... Сам ББ, - протянул Петя Гучек.
О том, что братьев Глинка именуют первоначальными буквами имени и отчества - ДБ и ББ, то есть Дмитрий Борисович и Борис Борисович, было известно, пожалуй, всему фронту. Таковы были и их позывные по радио в воздухе.
Борис Борисович прибыл в полк не намного раньше пас. А вернее сказать, в полк его никто не направлял. Иван Бабак позже вспоминал, как однажды, в нелетную погоду, они шли по городу. И вдруг навстречу группа незнакомых летчиков. Когда поравнялись, к одному из них кинулся Дмитрий Глинка. Крепкие мужские объятия, поцелуи. Потом Дмитрий Борисович радостно объявил:
- Знакомьтесь, братва, мой старший брат Борис!
Пилоты узнали, что Борис Дмитриевич Глинка работает инструктором в авиационном училище, которое эвакуируется в тыл. Тут же кто-то предложил ему остаться в боевом полку. С просьбой обратились к Дзусову. Выслушав всех, Дзусов, к общей радости, согласился:
- Оставайтесь! Переучимся на новые самолеты - и всей семьей на фронт. Надеюсь, вышестоящее командование поддержит меня.
Так и остался старший брат Глинка в полку.
Опытный летчик, он отличился в боях на Кубани и за короткий срок сбил 12 самолетов противника, чем сразу же завоевал уважение и признание однополчан. Как человек Борис Глинка представлял собой счастливое сочетание многих блестящих качеств: ума, образованности, с одной стороны, а с другой душевного благородства, сердечности и простоты. Я мало встречал людей, которые могли бы сравниться с Борисом Глинкой в добродушии и доверчивости.
Но об этих человеческих чертах пилота мы узнали несколько позже. А тогда, тонкий наблюдатель и интересный собеседник, Борис Глинка уже через полчаса знал все о нас, особенно о наших летных "достижениях". По его выражению, мы были еще птенцами, рано вылетевшими из гнезда, и потому ему поручили поднатаскать нас в прифронтовых условиях, прежде чем вести в бой.
Кратко охарактеризовав обстановку на фронте, Борис Борисович перед уходом ободрил нас, сказав, что летать мы начнем не позднее чем через день. Поэтому его приказ - хорошенько изучить район полетов, характеристики и отличительные признаки самолетов противника, о чем завтра он же лично спросит каждого.
Долго мы не могли прийти в себя после встречи с ББ. Покорил нас воздушный боец своим богатырским видом, простотой, доступностью. Мы еще долго делились впечатлениями в тот вечер и сошлись на том, что нам действительно крупно повезло - без сомнения, попали к настоящим асам, и до глубокой ночи дружно чертили район полетов, изучали самолеты врага: никому не хотелось оплошать перед прославленными летчиками.
На другой день, в самый разгар подготовки к предстоящим полетам, к нам запыхавшись вошел капитан с повязкой дежурного.
- Вы, что ли, молодые пилоты, прибывшие в нашу дивизию? - спросил он.
- А что, кроме нас, еще прибыли пилоты? - вопросом на вопрос ответил Женя Денисов, который все еще не был уверен, что мы здесь не по ошибке.
- Быстро собирайтесь! - приказал капитан. - С вами будет разговаривать сам Батя. - И так же быстро, как и появился, ушел.
Никто из нас не понял, что нужно делать: то ли куда-то идти, то ли ждать приезда Бати сюда, к нам. Поразмыслив сообща, решили, что надо идти в штаб и все выяснить. В штабе нас на самом деле ждали командир дивизии полковник И. М. Дзусов, начальник политотдела дивизии полковник Д. К. Мачнев и начальник штаба полковник Б. А. Абрамович.
Когда мы вошли в кабинет, навстречу нам из-за стола поднялся немолодой, крепко сложенный человек с волевым крупным лицом, бритой головой и массивными очками на переносице. Грубовато, с легким кавказским акцентом он пригласил нас сесть, а сам вернулся за тот же стол, на свое место между двумя другими полковниками.
Справа от комдива сидел худощавый, подтянутый, с портупеей через плечо Дмитрий Константинович Мачнев. Внешне он был похож на тех несгибаемых комиссаров, которых описывали в книгах, показывали в кинофильмах о гражданской войне.
Слева сидел небольшого роста, коренастый, с броскими чертами смуглого красивого лица Борис Абрамович Абрамович.
Полковник Дзусов стал командиром дивизии месяц назад. До этого, еще с довоенной поры, он командовал 45-м, теперь уже 100-м гвардейским истребительным авиационным полком этой же дивизии. Полковник Мачнев был комиссаром дивизии со дня ее формирования - с мая 1942 года, Абрамович начальником штаба с ноября 1942 года.
И вот командование дивизии подробно расспрашивает каждого из нас о жизни до войны, об учебе в училище, об опыте летной работы. Затем нам рассказали о положении на фронте, о боевом пути дивизии. Помнится, полковник Дзусов особенно много внимания уделил тактике, хитрости и коварству фашистских летчиков. Он с гордостью говорил, что именно здесь, в небе Кубани, наши воздушные бойцы противопоставили гитлеровцам научно обоснованную тактику воздушного боя, что много нового внесли летчики дивизии, что нам предстоит все это изучить прежде, чем идти в бой.
Пользуясь затишьем на фронте, комдив решил дать нам возможность недельку-другую потренироваться в технике пилотирования, в ведении учебного воздушного боя с учетом опыта минувших сражений. С этой целью он и назначил нашим руководителем лейтенанта Б. Б. Глинку, опытного инструктора, одного из лучших летчиков дивизии.
- Мы одержали крупную победу здесь, на юге, но противник еще силен. До Берлина далеко. Так что учитесь воевать, возможность есть. Я верю в вас! В добрый путь.