Летное мастерство Бориса, его умение обучать других я талант организатора были серьезным основанием для назначения старшего лейтенанта Сафонова командиром учебно-тренировочной эскадрильи.
Сохранилась одна из записных книжек Сафонова, которая начиналась словами В. И. Ленина на III съезде комсомола: главная задача молодежи учиться, "вести дело так, чтобы отдавать свою работу, свои силы на общее дело"{7}. Он сам всю жизнь следовал этой заповеди я того же требовал от других, не делая скидки ни молодым, ни тем, кто постарше.
Превосходный морской летчик-истребитель, Борис Сафонов был терпеливым и строгим педагогом. В воздухе он следил за каждым движением новичков в полете, наблюдал, как реагируют пилоты на его команды. Постепенно полеты усложнялись, и самолеты поднимались в воздух в различных метеорологических условиях: в дождь, туман, при низкой облачности и снежных зарядах, стремительно налетавших с Баренцева моря. Безусловно, такие полеты были связаны с определенной степенью риска, но они были необходимы, чтобы летчики готовились к тому, с чем им придется встретиться в боях.
* * *
...Война! На аэродроме 72-го смешанного полка состоялся короткий митинг, после которого все разошлись по своим машинам. Борис Сафонов лично осмотрел все самолеты эскадрильи, подошел к своему истребителю И-16. Он был просто влюблен в машину, с которой сроднился еще в голубых просторах белорусского неба. Истребитель Сафонову был знаком до мельчайшего винтика, но на этот раз он обследовал его особенно тщательно.
Воентехник Семенов внимательно следил за каждым движением своего командира.
- Отличный самолет в учебе, а вот как покажет себя в боях... задумчиво сказал Сафонов. - А все-таки, товарищ воентехник, мы с вами, кажется, что-то упустили!
Исключительно исполнительный и аккуратный Семенов никак не мог понять, в чем он промахнулся...
- Найдется ли у вас белая краска? - спросил командир эскадрильи.
- Имеется, товарищ командир.
- Заодно и кисть дайте.
На левом борту фюзеляжа крупными буквами Сафонов написал: "За социализм!" Затем, перейдя на правый борт, такими же четкими буквами вывел: "Смерть фашистам!" Это была боевая клятва Бориса Сафонова, которой он остался верен до последнего вздоха.
* * *
...24 июня. В кабине краснозвездного истребителя в готовности No 1 сидел Борис Сафонов. Сигнальная ракета еще догорала в воздухе, а его И-16 уже мчался по летному полю, оставляя за собой клубы серой пыли. Присутствующие на аэродроме видели, как толстолобый самолетик растворился в прозрачной синеве неба. Незаходящее солнце слепило глаза и мешало следить за действиями Сафонова...
Вражеский самолет, сбитый впервые в небе Севера, - это было событие! Летчики Заполярья оживленно обсуждали перипетии короткого боя. Гитлеровский пилот дрался по всем правилам и все же был сбит. Разбирая результаты боя с фашистом, Сафонов делает вывод, что ключ к победе - в смелой атаке. Уже на следующий день газета Северного флота "Краснофлотец" сообщила о первой победе в воздухе Заполярья и обратилась к североморцам с призывом: "Бейте фашистов, как летчик Сафонов!"
Спустя три дня Сафонов одержал вторую победу. Он со своим звеном находился в воздухе. Североморцы в барраже охраняли аэродром и военно-морскую базу. Редкая облачность заставляла советских летчиков быть особенно внимательными - гитлеровцы частенько маскировались в облаках, чтобы нанести внезапный удар. Точно, через некоторое время Сафонов заметил в разрывах облаков вражеский самолет - это был "Хеншель-126". Фашистский разведчик крался в одиночку.
- Ну что же, сейчас тебе покажем наш аэродром. - И Сафонов повел звено на сближение с противником. - Только бы не ушел в облачность.
Атака явилась настолько неожиданной для гитлеровца, что он загорелся, не успев оказать сопротивления. На земле от взрыва "хеншеля" поднялся огненный столб с черной копотью, от которого расползался дым над низкорослыми кустарниками, мшистыми каменными глыбами.
В те дни в небе над Кольской землей происходили упорные бои. Немцы использовали наиболее благоприятное для полетов в Заполярье время, когда солнце круглые сутки не опускается за горизонт. Их самолеты большими группами совершали налеты на корабли Северного флота. Малочисленность наших истребителей восполнялась увеличением количества вылетов. Морским летчикам приходилось делать в день по 6-7 вылетов.
С каждым боем Борис Сафонов применял новые тактические приемы, вел меткий, действенный огонь, что называется, в упор. Сафонов уделял много внимания анализу тактики врага, его слабостей. Изучал боевые возможности немецких самолетов, воевавших на Севере.
Возглавляя эскадрилью истребителей, он умело передавал свой опыт товарищам по оружию, заранее, на земле, отрабатывал действия своих летчиков. Каждый четко знал, что он должен делать в воздухе: одни должны были завязывать бой с истребителями прикрытия, а другие в это время занимались бомбардировщиками. Стоит ли удивляться, что эскадрилья Сафонова была самой результативной в полку. Ее боевой счет рос с каждым днем, и в то же время сами сафоновцы имели сравнительно небольшие потери. Решающим в этом успехе было незыблемое сафоновское правило: осмотрительность, взаимопомощь и взаимовыручка в бою. Отступления от этих правил Сафонов не прощал.
- Товарищ, который трусит, - говорил Сафонов, - опаснее врага! Врага бьешь, а на товарища опираешься.
Один из молодых летчиков в первых боях не мог пересилить страха. Он открывал огонь по противнику с большого расстояния, уклонялся от лобовых атак, раз даже пытался незаметно выйти из боя. Сафонов это увидел, и его ярости не было предела. На земле он вызвал к себе этого летчика и при всех резко сказал ему:
- Струсили вы! Никаких оправданий больше слышать не хочу. Предупреждаю: увижу еще раз такое дело, сам расстреляю вас...
Через некоторое время этот летчик стал драться так дерзко, что его даже приходилось несколько сдерживать.
- Теперь у вас другая крайность, - заметил как-то Сафонов молодому летчику. - Жизнь не игрушка, нечего ею бросаться. Умереть сумеет всякий, а вы научитесь победить и живым остаться - это труднее!
С этими словами Сафонов, дружески улыбаясь, передал молодому летчику огромный букет цветов, который ему только что вручили комсомольцы одной из делегаций, и добавил:
- Возьмите! Сегодня вы дрались лучше всех!
Законом среди истребителей-североморцев стало правило: для спасения товарища не жалей себя!
* * *
Бой, казалось, был на исходе, когда на помощь к фашистам подоспели новые самолеты.
Младший лейтенант Максимович, зайдя в хвост Ю-88, так увлекся, что не заметил, как сзади к нему самому пристроился немецкий истребитель. Каждое мгновение грозило Максимовичу гибелью.
За несколько минут до этого Сафонову попался довольно упрямый "юнкерс", с которым пришлось изрядно повозиться, прежде чем он "успокоился" на прибрежных скалах. Разделавшись с ним, Сафонов набрал высоту и сразу же обнаружил, в какой критической ситуации оказался Максимович. Сафонов мгновенно оценил обстановку и сразу пошел на выручку товарищу. Увидев, что его атакуют, гитлеровец вышел из боя. Эту атаку Сафонов проводил, не имея ни одного патрона. Кажется, теперь самое время возвращаться на свой аэродром... Но, хорошо зная повадки гитлеровских летчиков, Сафонов решил повременить с возвращением. Сколько раз он видел, как они, избегая принять открытый бой, прятались в облаках и между сопками, подстерегая моменты, когда успокоившийся летчик менее всего ожидает атаки "из-за угла".
Сафонов не ошибся. Из облака прямо на машину Максимовича вывалился двухмоторный Ме-110 - противник значительно опаснее предыдущих. Как спасти товарища, машину и самого себя, не имея ни одного патрона? Сафонов решил выждать удобный момент для психической атаки. Барражируя, он зорко следил за неравным поединком. Вот Максимович сделал переворот через крыло и резко отвалил в сторону, стремясь этим маневром выйти из боя. Но тут на него насел другой "мессершмитт".
- Пора! - решает Сафонов и старается зайти противнику в хвост. Его дерзость ошеломила врага, и он поспешил уйти подальше. Но второй "мессершмитт" - видимо, у летчика были нервишки покрепче - упорно преследовал Максимовича. Решение Сафонова было: "В крайнем случае - таран!" И-16 устремился на фашиста в лобовую атаку. Секунды грозного сближения... Нервы фашиста не выдерживают, и он отворачивает. Через несколько мгновений его в упор сбивает летчик Сорокин. Тщетно пытаясь сбить пламя, "сто десятый" рухнул на скалы.
После этого боя, в котором летчики эскадрильи сбили пять машин противника, Сафонов собрал всех для подробного разбора действий и ошибок каждого и одновременно делился опытом:
- "Юнкерс-88" или "Мессершмитт-110" - самолеты довольно живучие. У них по два мотора и хорошая броня.
Бить в них с расстояния 400-500 метров - бесполезный труд: огонь рассеивается, и вероятность попадания уменьшается. Поэтому я прежде всего сокращаю дистанцию до 200 метров, а иногда и меньше. Куда целить? Раньше я начинал бить по пилоту, а он маневрировал с таким расчетом, чтобы я сам был мишенью для его стрелка. Тогда я стал вначале бить по стрелку. Стрелок-то ближе к хвосту, и его легче достать. А замолчал стрелок - машина, считай, на твоем боевом счету...
Как-то раз случилось чрезвычайное происшествие: один из подчиненных Сафонова по недоразумению сбил свой самолет Пе-2, приняв его за вражеский истребитель Ме-110. Командующий авиацией флота потребовал летчика немедленно отдать под суд военного трибунала. Совершенно спокойным голосом, как будто ничего и не произошло, Сафонов обратился к командующему:
- Товарищ командующий! Разрешите?
- Пожалуйста.
- Произошло большое несчастье. Но вина здесь не только старшего лейтенанта. Поэтому прошу назначить расследование.
- Хорошо! А летчика - под арест!..
Герой Советского Союза С. Г. Курзенков в своей книге "Под нами земля и море" так вспоминает об этом случае:
"Лишь на девятые сутки меня вывели из камеры. Рядом с гауптвахтой стояла машина. Меня повезли на аэродром.
"Значит, судить будут в присутствии всех однополчан, - подумал я. Интересно, что сказали следователю члены сбитого экипажа. Бели они не покривили душой, меня но засудят, моей вины нет... А вдруг они, защищая себя, скажут неправду?"
Машина остановилась неподалеку от командного пункта полка. Сердце у меня защемило. С трудом открыв дверь КП, я увидел командира.
- Здравствуй, сынку! - сказал он. - А ну-ка подойди поближе, дай на тебя погляжу. Э, как похудел! И борода выросла. Что, брат, досталось? Будешь теперь знать, как сбивать свои самолеты...
От этих слов Сафонова я растерялся. А он с той же веселостью в голосе продолжал: