- Можно вопрос?
- Сначала давайте познакомимся, - ответила я. - Меня зовут Любовь Николаевна...
- Знаем, товарищ Люба, - улыбнулся парень, - разрешите представиться, он лихо подбросил ладонь к шапке, - боец отряда "Буревестник" Васькович Аркадий!
- У вас вопрос, товарищ Васькович?
- Так точно. - Васькович шагнул вперед. - Спор у нас, как вы того офицера кончили?
- Какого офицера? - не поняла я.
- Ну, у которого рацию взяли...
- Из пистолета или ножом пришлось? - опережая Васьковича, спросил белобрысый; кажется, его звали Клим.
- Ясно, ножом, - с раздражением отмахнулся Васькович, - все ж было без шума...
- А я говорю - пистолетом! - раздался чей-то уже начавший басить голос.
Ребята зашумели, заспорили. Я подняла руку.
- Тише, товарищи!.. Никакого пистолета, ни ножа у меня не было...
Не могла я им рассказать, как все получилось. Не имела права. Не могла назвать имя Миши Павловича, чешского поручика, он тогда еще оставался у немцев. Я только сказала:
- Мне товарищи помогли.
- Я же говорил! - обрадовался Васькович. - На такое дело в одиночку не ходят!
Тут со всех сторон посыпались вопросы:
- Сколько человек участвовало в операции? Как часовых сняли? Была ли перестрелка и есть ли потери?
Я пыталась остановить их, объяснить, что никто ни разу не выстрелил, даже кулаком не замахнулся, что все было просто... Куда там, они уже не верили. Чувствовали: я что-то скрываю. Васькович так и сказал:
- Тут темнить нечего, тут все свои... Знаем мы, как оно просто - рацию добыть, да еще фронтовую...
- Вон у соседей, - перебил его Клим, - в отряде Буденного, чуть всех своих не положили, когда рацию брали... И сейчас в бинтах ходят, двое ноги поотморозили...
- Не двое, а только Сазон застудился, - поправил Васькович, - он и раньше хрипел, оттого, что валенок не признает.
- Ясно, не признает, - подхватил бас, - он в бутсах ходит, в валенках ему никак невозможно...
- Отчего невозможно?
- Футболист! - с мальчишеской радостью выкрикнул Клим. - Центрфорвард!
Васькович строго взглянул на него:
- Тебе все игрушки. - И почему-то понизив голос, разъяснил: - Он, если, скажем, тихо надо, к часовому подползет и вскочит вдруг. Немец с испугу на момент обалдеет, а Сазон ногой со всего маху...
- Пенальти! В самую точку! - захохотал Клим.
- Фрица в три погибели скрутит, - продолжил Васькович, - тут уж Сазон сверху на нем...
- А от валенка не согнется, - весело подсказали ребята, - валенок мягок... Не тот удар...
Васькович неожиданно ткнул рукой в мои ноги, даже чуть присел при этом.
- И вы, - тихо сказал он, - вроде бы в бутсах... При таком морозе...
Все замолчали, глядя на мои чеботы. Невольно и я посмотрела.
На мне были старые солдатские ботинки, оставленные кем-то в нашей больнице. Мне приходилось наворачивать по две портянки, чтобы они не падали с ног. Но что ж из этого?
- Может, и вы, - с какой-то скрытой надеждой, что ли, спросил Васькович, - может, и вы "футболист"?
Клим хихикнул. Васькович погрозил ему пальцем. Я не поняла, готовилась парнем шутка или в самом деле он думает... Мне сделалось как-то неловко и обидно... Знали бы молодые партизаны, как я радовалась, найдя эти чеботы, как была "холодна роса, а я боса". До слез пятки мерзли, а все стеснялась попросить в отряде сапоги или валенки. Видела: ни у кого лишнего не было... Но Васьковича не интересовало, мерзну я или нет. Он о другом спрашивал.
- Довольно! - приказала я, прекращая ставший неприятным для меня разговор. - Садитесь!
Васькович, все еще улыбаясь, поджал тонкие губы и отвернулся. Хлопцы не торопясь, как бы нехотя, разошлись по партам, давно уже тесным для них. Усаживались с трудом, гремя крышками и оружием.
- Сегодня мы будем говорить о великом русском поэте Александре Сергеевиче Пушкине.
Надо было видеть, какие у ребят стали постные лица. Сразу заскучали... Ну да, они ждали беседу с разведчицей, рассказы о романтических похождениях, а тут вот тебе на... Обыкновенный урок, "повторение пройденного". Я чуть не рассмеялась, видя, как они приняли позы внимательных учеников, на минутку почувствовав себя школьниками. Некоторые перемигнулись, даже попытались, как когда-то в классе, незаметно ущипнуть сидящих впереди...
Я поняла их игру и приняла вызов.
С чего начать? Что сказать этим парням?
- Кто помнит стихотворение Лермонтова "Смерть поэта"?
Поднялось несколько рук. А ушастый хлопец в папахе с красной ленточкой, не ожидая разрешения, вскочил, голосом затвердившего урок школьника выпалил:
- Погибпоэтневольникчестипалоклеветанный...
Я остановила его:
- Сними автомат и выйди к столу, как положено.
Он запнулся, затем тут же переключившись на другой лад, чеканя шаг, вышел на середину хаты. Щелкнув каблуками, застыл передо мной в позе "смирно".
- Приказано выйти, как положено!
Я молча смотрела на его лицо, чуть опаленное студеными ветрами, но еще не потерявшее юношеской, мягкой округлости. Смотрела в его лукавые глаза, пока они, дрогнув, не спрятались, под детски нахмуренными бровями.