К 1981 г. Майкл утратил контроль над собой и над своей жизнью. На сцене он мог перевоплотиться в вожделенный образ из своих снов: сексуальный, раскрепощенный уверенный в себе герой, полностью владеющий собой и залом За кулисами было совсем иначе. Глядя на свое отражение в зеркале, он видел человека, явно ему не симпатичного который позволял собой манипулировать, талант которого хоть и уважали, но не считались с его мнением. И будучи не в силах справиться с этим, Джексон перенес всю мучившую тревогу на свою внешность. Но крайней мере, здесь он владел ситуацией. 3
Майкл подумывал об операции по изменению формы носа. Но, прежде чем он решился на это, случилось непредвиденное. Во время концерта на гастролях 1979 г. Майкл упал и сломал нос. Он всегда комплексовал из-за своего носа а братья подлили масла в огонь, наградив его кличкой Большой Нос. Широкие и плоские носы были визитной карточкой семьи Джексонов, доставшейся в наследство от Джозефа Майкл уже много лет грозился сделать пластику носа но на самом деле слишком боялся этого.
Теперь у него не было выбора. Он вернулся в Лос-Анджелес, где весной 1979 г. ему была сделана первая пластическая операция.
«Джозеф рассказывал мне, что все началось с несчастного случая во время выступления, — вспоминает Джина Спраг. — Он сомневался, что Майкл вообще когда-нибудь пошел бы на операцию, если бы обстоятельства не вынудили его к этому. Никто и представить себе не мог, к чему это приведет впоследствии. Когда бинты сняли, парень был приятно поражен».
Первый портрет Майкла после операции — на обложке его альбома Off the Wall. Нос чуть меньше, чем был дан был ему при рождении. Лицо изменилось, и это подтвердило его мнение, что внешность — одна из вещей, находящихся под его полным контролем.
Однако врач, делавший пластику, в чем-то ошибся. Начались проблемы с дыханием. Майклу порекомендовали обратиться к доктору Стивену Хоффлину, который предложил повторную операцию. Через непродолжительное время он провел ее, как и все последующие.
Наступил 1980 год, у Майкла был уже «новый» нос, но теперь его не устраивали другие черты его лица.
Он прочел, что некоторые виды жирной пищи, самой его любимой, только усугубляли проблему с прыщами. Джермен, пытаясь справиться со своими сальными железами, стал вегетарианцем, и брат решил последовать его примеру. Майкл не был тучным, даже человек с воспаленной фантазией не назвал бы его толстым, однако на талии у него был жирок, как у ребенка, и лицо было круглым. Он хотел быть изящнее, иметь, по его словам, «тело танцора».
Со временем фигура станет изящнее, лицо не будет круглым, прыщи исчезнут. Многие думают, что в 1980 г. щеки Майкла тоже были прооперированы, однако точеные черты лица появились в результате постепенного снижения веса после того, как он стал вегетарианцем, сказалось и естественное возмужание. Но Майкл был по-прежнему несчастен. «Даже дома я чувствую себя одиноким, — жаловался он. — Иногда сижу в своей комнате и плачу. Так трудно подружиться с кем-нибудь. Ведь есть вещи, о которых нельзя говорить с родителями или родственниками. Иногда брожу по окрестностям ночью в надежде найти кого-нибудь, с кем можно поговорить. Но всегда просто возвращаюсь домой».
Майкл Джексон, всемирно известная суперзвезда, бродящий по окрестностям квартала Энсино в поисках собеседника, — картина, действительно потрясающая воображение.
Никто и представить себе не мог глубину его отчаяния и его одиночество.
20 февраля 1981г. Майкл приобрел квартиру с тремя спальнями и тремя ванными комнатами на Линдли-авеню в Энсино за 210 000 долларов, наличными он заплатил 175 000. Остальное внесла Кэтрин, став совладельцем с правом на неделимую часть собственности. Это означает, что свою часть она не должна была делить с Джозефом как совместную собственность. «Семья изменилась, и Майкл, заглядывая в будущее, решил, что некоторым из них понадобится место, где они смогут остановиться.
Эта покупка стала и еще одной попыткой упорядочить собственную жизнь. Рэнди уже переехал в отдельную квартиру, Майкл был поражен мужеством брата. Отпрыски семьи Джексонов никогда не начинали жить отдельно до вступления в брак. Рэнди «проторил дорожку», и Майкл тоже хотел, но так и не смог решиться на это.
«Я чувствую, для меня пока не пришло время жить отдельно, — признавался он. — Сделай я это, я бы умер от одиночества. Большинство людей, которые живут одни, ходят на дискотеки каждый вечер, устраивают вечеринки, приглашают друзей, я не умею этого».
В апреле 1981 г. появились планы гастрольной группы по 39 городам США для рекламной поддержки нового альбома Triumpf. Майкл не хотел ехать. Среди прочего, он не любил связанные с поездками подготовительные хлопоты, да и вообще сложности этого дела. К тому же выступления в турне прошли и забылись в отличие от фонематики видео, которая запечатлевает их надолго.
«В этом самое грустное — что ты не запоминаешь ощущение момента, — говорил он о живых выступлениях. — Только подумайте, как много великих актеров или просто исполнителей потеряны для мира, потому что они выступили один вечер, и все. Сделав фильм, вы запечатлеваете мгновение, фильм показывают по всему миру, он остается навсегда. Спенсер Трэйси навеки останется молодым в «Отважных капитанах» Captains Courageous, и я учусь, вдохновляюсь его игрой.
В живом театре или в водевиле так много теряется. Вы представляете, как многому я мог научиться у всех этих актеров? Это было бы невероятно. Во время концертов мне начинает казаться, что я отдаю все впустую. Я люблю ухватить момент, держать его в руках и делиться им со всем миром».
Но у него не было выбора. Майкл грозился, что это его последнее турне.
«Иногда я чувствую, будто мне 70 лет, — сказал 23-летний певец репортеру Los Angeles Times Роберту Хиллбурну. — Мы дважды объехали весь мир, выступали перед королями, послами. Пора заканчивать».
Но гастроли должны были дать его семье 5 млн долларов, и Майкл чувствовал, что он должен пройти через это. Возможно, считал, что турне объединит семью в сложное для нее время. Он был удручен, подавлен, но заставлял себя видеть положительные стороны гастролей.
«Прекрасно, как люди объединяются во время концерта, — скажет он. — В эти полтора часа мы хотим показать, что в мире еще есть надежда и что-то хорошее. Когда выходишь на улицу после концерта, ты осознаешь безумие мира».
Еще до турне Triumpf Майклу была сделана вторая пластическая операция носа, которую порекомендовал доктор Стивен Хоффлин.
«Он не сообщил семье, что делает ее, — рассказывает их друг Маркус Филлипс. — Просто сделал, и все. Пришел домой забинтованный, под бинтами один большой синяк. Кэтрин воскликнула: «Боже мой, Майкл, что с тобой случилось?» Наверное, решила, что его побили. Когда он сказал, что ему сделали очередную пластику, она была сбита с толку: «Ты опять сломал нос?» Сын объяснил: врач назначил эту операцию, потому что первая была сделана плохо. Он неделю практически не выходил из спальни: изредка спускаясь на кухню, чтобы съесть немного овощей.
«Что я знаю точно, Майкл был очень доволен, что в результате второй операции он перестал походить на отца, — отмечает Маркус Филлипс. — Если он не мог исключить его из своей жизни, по крайней мере мог избавиться от него в своем отражении в зеркале. И он уже поговаривал о третьей операции».
В это время в семье было столько смятения и суматохи, да еще подготовка к предстоящему турне, что никому, казалось, нет дела до носа Майкла. В основном все считали это одним из проявлений его эксцентричности. Эти операции казались несущественными в контексте остальных драматических коллизий. И хотя Майкл никогда ни с кем не обсуждал их, он взывал о помощи. Образ человека в зеркале становится для него навязчивой идеей, и это начинало выглядеть угрожающе.
Гастроли Triumpf начинались в Мемфисе, штат Теннесси, 9 июля 1981 г. и закончились побившими все рекорды четырьмя выступлениями в «Форуме» Лос-Анджелеса, билеты на которые были распроданы много ранее. График гастролей был изнурительным. Будучи во время турне вместе, братья стали понимать, как отдалился от них Майкл. Общаясь с репортерами, он стал говорить о возможности сольной карьеры.
«Я думаю, в будущем это произойдет само собой, — сказал он Полю Грейн из Billboard. — Мне кажется, этого потребует публика. Это определенно будет».
Совсем не то хотели бы услышать его братья. Им не прибавляло уверенности и спокойствия, что Майкл все больше интересовался деловой, а не творческой стороной гастролей. Однажды на генеральной, в костюмах, репетиции кто-то дал ему копию контракта на перевозку оборудования. Майкл взглянул на него и сказал: «Подождите, я должен проконсультироваться с адвокатом».
«Это может подождать. Репетиция важнее», — возмутился Джекки.
Майкл не обратил на него внимания и ушел со сцены и, найдя телефон, позвонил Джону Бранка.
«Он хотел, чтобы я разъяснил ему параграф о том, что произойдет, если грузовик перевернется, сломается или если дорогу размоет, — вспоминает Бранка. — Потом задал еще пару вопросов, и сказал: «О'кей, я понял».
Майкл вернулся на сцену, подписал контракт и продолжил репетицию.
Гастролировать и быть вынужденным сталкиваться с поклонниками, в какой бы части света он ни оказался — что случалось нечасто, — тоже было трудно для Майкла. «Иногда сталкиваешься с настоящими уродами, — рассказывал он о своих фанатах. — С такими, которые подваливают к тебе и говорят: «Сядь-ка! Подпиши это для моей беби». Я отвечаю: «У меня нет ручки». — Как, у тебя нет ручки? Ну так найди!»
— Господи! Как они могут быть такими наглыми и жестокими!»
«К тому же просто бывает больно быть в толпе фанатов. Не духовно, а физически, — продолжал Майкл. — Чувствуешь себя как макаронина, которую 10 человек тянут в разные стороны. Они не понимают этого. Они так влюблены в тебя, что просто хотят разорвать тебя на части. Они говорят: «Я заполучу кусок этого парня, будь это его рубашка, его волосы, его лицо — что угодно». Есть фанаты, которые узнают тебя с затылка, по фигуре. Я пытался проскочить через них, опустив голову или отвернувшись, чтобы меня не узнали — все равно останавливают. Это поразительно. Я не представляю, как они узнают».
Главными хитами шоу Джексонов всегда были сольные вещи Майкла из альбома Off the Wall. Там были спецэффекты, поставленные иллюзионистом Дугом Хэннингом: Майкл исчезал в клубах дыма после песни Don't Stop' Till You Get Enough. В реальной жизни он тоже, казалось, исчезал. Почти всегда был один, редко общаясь с братьями, коллегами, просто знакомыми.
«Это мое последнее турне, — сказал Майкл. — Я никогда больше не пойду на это. Никогда».
К сентябрю 1981 г., несмотря на громадные усилия фирмы Си-би-эс сохранить в секрете, что произошло между Кэтрин и Джиной Спраг, большинство музыкальных деятелей прекрасно знали все. Майкл дал ясно понять, что не желает общаться с репортерами, опасаясь просьб прокомментировать ситуацию. Однако их напор не ослабевал.
Я планировал интервью на 3 октября 1981 года. Я был предупрежден, что не следует упоминать имя Джины и спрашивать о том, что фирма называла «инцидентом». Я как раз составлял список вопросов, когда зазвонил телефон. Это был Майкл.
Он сразу перешел к делу.
— Существует условие, при котором я согласен дать интервью.
— Какое?
— Ну, мне понадобится помощь Джанет.
— Помощь в чем?
— Она будет присутствовать при интервью. Вы будете задавать вопросы ей, а сестра будет передавать их мне. Потом я буду ей отвечать, а она — передавать ответы вам. Только при этом условии я дам интервью. Надеюсь, вы меня понимаете.
Потребовалось несколько секунд, чтобы я смог вникнуть в смысл его инструкций. Он изложил все так логично, я решил, что чего-то недопонимаю. Попросил его повторить, что он и сделал.
— Майкл, я что-то не понимаю, — сказал я. — Вы даете интервью, но не разговариваете со мной? Это что еще за сумасшествие?
— Вам это может казаться сумасшествием, но есть причины для этого. Просто попытайтесь понять.
— Но... — начал я.
—- Если вы согласны на мое условие, я завтра с вами увижусь. До свидания.
Он повесил трубку. Дискуссия закончилась.
На следующий день, точно вовремя, я приехал в его дом в Энсино.
— Рад, что вы смогли, — сказал Майкл после рукопожатия.
На нем была черная майка и черные джинсы, он был бос, как и два года назад, во время нашего последнего интервью. Говорил странным шепотом, его фальцет казался еще тоньше, чем тогда. Теперь ему было 23.
После обмена любезностями в гостиную вошла 15-летняя Джанет. На ней была красная кожаная мини-юбка, черные ботинки и шотландский клетчатый свитер. Она не поздоровалась. Просто села рядом с Майклом. Он представил нас друг другу. Мы пожали руки, но девушка ни разу не посмотрела мне в глаза. Я сидел напротив них.
— Надеюсь, вы проведете интервью так, как вы мне обещали? — спросил он.
— Я ничего не обещал, Майкл, — напомнил я. Он поднялся с кресла:
— Тогда интервью не будет.
— Постойте, — воскликнул я, — ну, хорошо, давайте начнем с альбома Triumph. Что вы о нем думаете?
Взглянув на меня, Майкл кивнул в сторону сестры. Я переадресовал свой вопрос.
— Джанет, пожалуйста, спросите его: что он думает об альбоме?
Джанет «перевела».
— Скажи ему, что я счастлив, — сказал Майкл. — Работать опять с моими братьями было чрезвычайно полезно для меня. Этот опыт трудно переоценить. Это было волшебно. Джанет кивнула и повернулась ко мне:
— Он просил передать вам, что счастлив и что это неоценимо для него.
Последовала пауза.
— Ты забыла сказать, что это было волшебно.
— Волшебно? — повторил я.
— Да, — сказала она, — волшебно.
Майкл и я некоторое время смотрели друг на друга, пока я обдумывал следующий вопрос, который Джанет задала бы своему брату. Все запланированные вдруг показались слишком сложными.
Интервью продолжалось недолго. Вдруг Джанет вставила замечание от себя:
— Помнишь, как расстроилась та девушка, узнав, что ты якобы поменял пол? — спросила она брата. — Ты помнишь, что с ней случилось? Она так расстроилась, что выпрыгнула из окна. По-моему, она умерла.
Взгляд Майкла был устремлен вверх, он не произнес ни слова.
После еще пяти вопросов и пяти ответов через его сестру я сказал, что, пожалуй, не буду продолжать интервью.
— Почему нет? — поинтересовался Майкл. — Джанет рассказала бы вам, что случилось, когда я навестил Кэтрин Хэпберн в прошлом месяце.
— По мне, лучше бы вы рассказали, Майкл, — настаивал я. Джанет вздохнула с облегчением.
— Понимаете, я не могу.
— Послушайте, тогда просто забудьте. Давайте просто забудем обо всем этом.
— Хорошо, если вы так хотите, — сказал он, вставая, улыбнулся, пожал мне руку и исчез. Джанет — вслед за ним.
Что же случилось с Майклом, недоумевал я. Он был раньше таким восхитительным, счастливым пареньком, совершенно не испорченным шоу-бизнесом, или, по крайней мере, казался таким, когда он и братья впервые прославились в 70-х как «Пятерка Джексонов». Однако в день этого интервью он казался несчастным, не верящим никому. Он заявил свой фирме, что больше не имеет прямых контактов с журналистами из опасения вопросов, касающихся Джины Спраг.
Он явно отстранялся от этого. Но когда ведающие его имиджем, в том числе отец, настояли на том, чтобы он продолжал ублажать прессу, он взбунтовался. Уступая им, стал доступен для прессы, но, чтобы доставлять удовольствие себе, отказался от прямых контактов с репортерами. Эта тактика может кому-то показаться нелепой, но отчаявшиеся люди иногда прибегают к отчаянным мерам, просто чтобы настоять на своем, особенно когда их никто не слушает.
Психиатр из Беверли-Хиллз Кэрол Либерман писала: «В своем воображаемом мире Майкл, без сомнения, считал, что, возникни проблема с этой историей, он сам ничего не ответил бы репортеру, ведь отвечала Джанет. К тому же его действия были способом дистанцироваться от вопроса о том, действительно ли его мать нанесла этой леди оскорбление действием. Такая модель поведения, доведенная, выражаясь математически, до экстремы, характерна для шизофреников».
Уезжая, я столкнулся с Джозефом. Я рассказал ему о том, что случилось. Он улыбнулся, пожал плечами и сказал: «Это Майкл».
Пока я ехал от дома к воротам, во мне боролись два чувства — недовольство и восхищение тем, как Майкл все-таки добился своей цели. Он великолепно выпутался из ситуации и устроил из обещанного мне интервью клоунаду. Этот эпизод так и не попал в прессу. Более того, я отказался и от будущих интервью с ним. Майкл сделал по-своему — я не нашел ничего.
Я был не единственным журналистом, который испытал на себе странный способ давать интервью. С журналисткой Джуди Шпигельман произошло то же самое, и у писателя Стива Демореста был примерно подобный опыт. Но хотя его также попросили задавать вопросы через Джанет, ему отвечал непосредственно Майкл.
В интервью для журнала Melody Maker Деморест спросил, не собирается ли он в ближайшем будущем завести детей. Майкл ответил отрицательно. Он хотел бы воспитывать ребенка, но если это произойдет, это будет приемный малыш и в «отдаленном будущем».
— Я не должен иметь потомства, — сказал он со смущением. Потом продолжил: Одно из моих любимых занятий — быть с детьми, разговаривать с ними, играть на траве. Они — одна из главных причин того, что я делаю то, что я делаю. Им известно все, до чего люди пытаются докопаться, они знают так много секретов, но им трудно выразить то, что они знают. Я умею угадывать это и учиться у них этому. Иногда они говорят вещи, которые просто поражают. Они проходят через стадию просветленности, гениальности. Но потом, достигнув определенного возраста... — Майкл остановился, его лицо было грустным, — достигнув определенного возраста, они теряют это».
Он, очевидно, уходил все глубже в мир фантазии, наверное, потому, что реальный мир, в котором жил, был таким беспокойным и полным боли. Джексоны должны были быть положительным примером для миллионов молодых людей, примером того, чего можно достичь упорным трудом и сплоченностью семьи. Майкл искренне желал, чтобы его семья была таким высоким эталоном: «Каждый человек должен на кого-то равняться. Джексоны дают людям хороший пример для подражания. Люди на нас равняются. Мы ответственны перед ними прожить наши жизни правильно. И мы делаем это».