1990 — 2004 — 2006
Впереди - былое...
Что счастие? Короткий миг и тесный,
Забвенье, сон и отдых от забот...
Очнёшься - вновь безумный, неизвестный
И за сердце хватающий полёт...
А. Блок
Материнский порог
Зачем кто-то желает вернуть черный гроб? Опять - дозапугать, опять - доуничтожать? Чем нам, сегодняшним отцам и дедам, учить и воспитывать в жизнь вступающих, чем? Только болью сердца. Только болью души. Только бессонницей пылающего разума:
У меня забот любых немало,
Только есть заветное мое -
Женщина любимая. Ты, мама,
Очень полюбила бы ее.
У нее глаза теплом лучатся.
То в них радость, то такая боль,
Мы с ней тоже видимся не часто,
Но, конечно, чаще, чем с тобой.
а тебя метелью, все метелью
Обдает. Но глаз не погасить.
Я к тебе на целую неделю...
И еще, родимая, надеюсь
Вместе с ней приехать погостить.
Эти стихи у Игоря Ляпина - короткая грустная повесть о нашей замечательной действительности: ни отцу, ни матери, ни ему самому нет покоя, нет отдыха от того тяжелого и злого, прогрохотавшего над "эпохой", над крышей их родословной. Как еще дом-то не ослеп? Двадцатый век - сплошные похороны русских.
А. может быть, и ослеп, как ослепли миллионы и миллионы домов по безбрежной нищей России, поджидая из ночных кровавых туманов сыновей и дочерей, отцов и матерей, дедов и бабушек, пропавших в огненных бурях революций, бесконечных революций, клокочущих каждое десятилетие из Спасских ворот Кремля.
И за каждой Революцией - гигант: Ленин, Троцкий, Свердлов, Сталин, Калинин, Хрущев, Каганович, Киров, Куйбышев, Дзержинский, Булганин, Маленков, Суслов, Молотов, Косыгин, Микоян, Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачев, - гиганты, пусть каждый на свой индивидуальный пошиб, но гиганты. Пресса наша, чужая, оголтелая в похвальбах, так их подавала да и подает, чужая, чужая, значит, и безответственная.
А стихи-то свободного и счастливого поэта, Игоря Ляпина, живущего в Москве, носящего партбилет в кармане, заведующего поэтической редакцией знаменитого издательства "Современник", похожи на стихи колымского узника, стихи Бориса Ручьева. Похожи страданием. Похожи осознанием беды - как бы родовой, как бы наследственной неправды, скованности, неминуемости, готовности к жертвованию, готовности принять что-то, что еще горюннее, еще непоправимее. Здесь нужна исключительная мера искренности...
Борис Ручьев пишет матери с Колымы:
В голодный час, напомнив о знакомом,
Манят меня к себе издалека -
Звезда полей над ветхим отчим домом
И матери печальная рука.
Прикрыв седины старым полушалком,
За двери дома тихо выйдет мать,