+ В. Козлинский + М. Персиц
+ Ю. Ганф + С. Вольфаон
+ Клинич + Д.И. Зильберберг
+ М.М. Шейнман + И. Гринберг
+ А. Шлитер
Проплюсованы - разрушители храмов. А Игорь Ляпин, русские поэт, кто? Лирик. Грешный и смешной кадр.
Однажды поэт Юрий Лопусов. администратор Дома СП России, зашёл в комнату ко мне и Михаилу Числову:
-Хотите на взяточника, Игорька Ляпина, глянуть?
-Как?
-А за ювелирный магазин, что занимает левый угол здания, ему в месяц платят семьсот долларов!
-Брось, Юра, - возразил я, - он честный мужик!..
-Пошли за мной!
Лопусов, Числов и я шумно ввалились в кабинет Ляпина, над чем-то хохоча и перебивая друг друга остротами.
Игорь заволновался, засеменил между нами, начал курить и краснеть. А Лопусов, без паузы и подготовки, бряк:
-Ляпин, ты ведь берёшь взятки с магазина, берёшь, прямо говори!..
-Я? Да вы, ребята, да я, ребята, да я! -.. И руки на груди крестом сложил: частая поза или частый признак мелкого пакостника... Врёт и тут же Богом баррикадируется... Или - Лениным, вождём пролетариата... А Юрий Лопусов насел: - Если начнёшь юлить - позову того, кто давал тебе доллары, лучше не виляй, а нам, мужикам, признайся!..
- Ну, ребята, ну вы чего?! - И опять - крестом сложил рабочие руки металлурга, сын парторга ЦК КПСС. Бедный и жалкий стихотворец...
Ганичев, Поздняков, Ляпин. выдавая нам зарплату, деньги, получаемые с арендаторов, предварительно распределяли их "на троих", а потом - нам. И я не грущу и не сожалею. Мне лишь, с тех пор, неприятно и стыдно общаться с Игорем Ляпиным. И с тех пор мне ясно: Бондарева они валили злобой и клеветою вместе, "революционной тройкой" как бы.
После отсидки в тюрьме Позднякова Александра Петровича - его жена, Татьяна Набатникова, появилась на фото в газете "День" рядом с Ириной Хакамадой - спонсоры многотысячной литературной премии: Хакамада - ладно, но откуда у Набатниковой капиталы, а? Это - награбленное с нас и с нашего Дома Писательского. Да, творцы вдохновенные!..
Банкир Поздняков так завладел Ганичевым, Ляпиным и Домом, что на нас, челядь известную, научился покрикивать, пряча с Ганичевым и Ляпиным от нас огромные суммы, вытянутые ими из правительства или из аренды, но под благородной вывеской СП России. Даже брат Позднякова "пинал" наше самолюбие и право. Я возмутился и выдал ему такой громкой сдачи, что он скрылся, убежав по мраморной лестнице вниз.
Но, возвращаясь в семью с работы, я, поднявшись из метро "Университет", в арке, перейдя улицу, схлопотал в грудь из проезжающего автомобиля крепкую резиновую пулю. Кровь брызнула на рубашку, но я даже и сообразить ничего не успел, услышав - как отрикошетила пуля от кирпичной стены. Принялся искать - не нашёл. Лето, жара. Жена попыталась вызвать врача, но я накричал на неё. Протёр одеколоном "царапину" и позвонил Числову. Толку мало - жаловаться. Замолчал.
В Доме СП России - уже стреляли киллеры в банкиров, а я, смешно и оповещать,- лирик, обобранный ельцинистами и гайдаровцами, я, жертва предателя СССР, Горбачёва, кому нужен? Вперёд - к коммунизму!.. За Ганичевым, я не удивлялся, как за всеми вождями ВЛКСМ, ползли по пятам слухи и легенды о воровстве и взятках, но о Лялине я не думал, а он, сын парторга ЦК КПСС, ещё грязнее жуликов комсомольских.
Расширенный секретариат СП России решил избавиться, заседая, выгнать Позднякова, проголосовали секретари, а Ляпин взвизгнул:
- А охрана?!..
- Какая охрана?..
- Его, она Дом охраняет!..
Замялись писатели, стушевались. Но никакой охраны и не нужно было, коли выгнать банкира решили. Ляпин - хитрый вор: применил психологический тормоз - задержал решение. И ещё более года они воровали.
А я сейчас вспоминаю: "Ляпин, на выход!".. Все, кто пришёл помочь мне с поэмой о Жукове, вправду поверили, мол, Ляпина срочно куда-то вызвали... Не вызвали. Договорился, струсив обсуждать поэму.
Ну кто из русских мог осмелиться - кинуться на спасение русских соборов? И как можно было спасти русскую музыку, русскую поэзию? Кто бы защитил священника, ученого, книгописца, русского, да еще в России? И что это, если не оккупация?.. А Минкин - жив. Он и сегодня выступает против русских, против России. Выступает - у нас. Выступает - по "забугорному" радио.
Они ненавидят нас
Черти горбами и хвостами похожи друг на друга. Апостолы мудростью и величием похожи друг на друга. И "праведные" деятели наши, Яковлев, Коротич, Беляев, Севрук, политической "евнуховностью" похожи друг на друга. Если есть кое-какие внешние "разновидности", то - лишь внешние. Внутренне же все они - святейшие марксисты, цензоровавшие каждое русское слою на протяжении мутного и длинного застоя. Плотно сидя в креслах ЦК КПСС, они контролировали любое демократическое покашливание любого литератора, будь он в Москве или на Курилах,
Они, им так основательно мерещилось, - ЦК КПСС, Политбюро, партия, только - они и они!.. Как "тот" критик, "наместник" Бога, на встрече поэтов с читателями, проверял даты под "религиозными" стихами, они проверяли каждую строку, каздое произведение и оценивали: "русофильское или советское, ленинское или западное", они - как бы тоже "наместники" Бога, но Бога партийного. Бога - пятижды героя. Бога - Генсека, маршала, Бога - Леонида Ильича, их Бога.
Иногда они, в любви к истине и в подозрениях к нам, литераторам русским, смыкались с "тем" критиком и боролись с нами коллективно: вроде бы сам бог их постукал милицейской палкой по идеологическим затылкам и благословил тренировать нас и перетренировывать.
Поэт - слуга истины. Поэт неодолим у жестяного обелиска отца, обелиска пронзительной пролетарской совести, обелиска, который рано или поздно, но непременно заставит предателей рабочего класса отвечать за предательство, заставит. Только торгашам кажется: они ловкие, они уйди от возмездья, только торгашам кажется. Не ушли. Не уйдут. Великий Есенин заявлял сурово:
Ей, господи,
Царю мой!
Дьяволы на руках
Укачали землю.
Не горюй, поэт. Земля пробудится, не горюй. Поднимайся за призванием русского поэта - вперед и вперед, вперед и вперед! Пусть подергивал узкими академическими плечами на экране перед миллионами и миллионами сограждан Шаталин: мол, 500 дней дайте ему - страна расцветет, а явь - жуликоватая часть страны, теневая орда страны расцветет. А страна - уже "расцвела", уже: дом - не купить, стол - не купить, сапоги - не купить, пальто - не купить, килограмм луку - не купить, цена кусается!
Иди, уважаемый Шаталин, по талону получи сахар, муку, папиросы, иди, получи. Не хочешь? Некогда? Профессия думать требует, ты ведь - теоретик перестройки? Это я - не к Шаталину обращаюсь. Это я - к солдатам, зарытым на площадях Варшавы, Праги, Бухареста, Тираны, Будапешта, Софии, Берлина, обращаюсь. Пусть они услышат, как нам легко, как нам богато, как нам обильно сейчас при "главных конструкторах эпохи плюрализма и гласности", легко, "легче", нежели в эпоху застоя и пятизвездного бровастого ленинца. Жульё настырнее сорняка плодится...
Клещи. С шеи снимешь, в душу вопьются. А из души не достать.
Поздняков и Ганичев, дабы я не встряхивал банк "Изумрудный", на коем они, свесив нити, ехали, грабя писателей, предложили мне автомобиль. Я ответил: "У меня есть "Нива", честно заработанная!".. И подробно проинформировал оргсекретаря Ляпина. Лялин, скрестив слесарские руки на груди, ответил: "Спасибо. Не сдавайся. Мы коммунисты!"..
Когда уже Позднякова посадили, Лопусов, принявший хозяйство СП России, показал мне документ - дар жены Позднякова Татьяны Набатниковой Ляпину, автомобиль "жигули"... Да, плачущий большевик. Ляпин предал Евгения Чернова, замечательного прозаика, Людмилу Плужиикову, секретаря канцелярии, предал Ванцетти Чукреева, они, не распознав его, защищали его. Людмила Трофимовна, известная каждому литератору в России, не выдержала предательства Ляпина, умерла. Их уволили - много знали...
В минуту гнева я упрекнул Ляпина:
- Ты предал Бондарева. Ты предал Чернова. Ты предал Люсю. Ты предал Проскурина. Ты предал людей, отдавших годы и годы жизни СП России, ты разве не понимаешь собственной подлости? Ляпин парировал: - Я был и буду в русской литературе, а ты ноль, никто!"