ел-л-а-а
и офуел-л-ла,
и офуел-л-ла!”..
Два лирических лица. Два “мифических” образа. Грешник и грешница, оба, кающиеся, тоскующие по святости и защите. Хасид и хасидка.
Поженить бы их, червя и потаскуху!
Дети-то от них пошли бы!
Гремучая смесь неистребимая!..
Билет на метро стоил 5 коп. До Лавры — 50 коп. Кг мяса — 1 руб. 93 коп. Кг. рыбы — 47 коп. Батон — 13 коп. Цены — перед игом прорабомонголов...
Валентин Распутин, горбачёвец, член Президенсткого Совета, кавалер Орденов Ленина и Соцгерой, доказывает, что Исаич, Солженицын, значит, сражался не с патриотами, а с демократами, нынешними либералами, развалившими СССР и разваливающими Россию: сражался с “образованщиной”, а кто же разработал “Как обустроить Россию” — схему уничтожения СССР, и “Двести лет вместе”, талмуд, хвалимый Распутиным? Исаич с ЦРУ и с ГКЧП?
В дни свержения власти Советов Солженицын маячил на трибунах по великому тракту СССР — от Сахалина до Москвы на митингах, зовя мерзавцев к разрушению державы. Евтушенко, взвизгивая на танковой броне, подражал Исаичу. По каким “подземельным ходам” Валя Распутин оказался членом ГКЧП — убей, не додумаюсь: ведь — любимейший ученик Исаича, не зря же Исаич первого осиянил его личной премией, а теперь и Путин ему дал свою премию, а Владимир Владимирович Путин строит либеральную и демократическую Россию. Не опровергнуть. Воочию убедились...
Земли, воды, леса, нефть и золото у русских и других народов России отбирают, а медали и премии присуждают борцам за СССР? Так не бывает. Распутин надеется на Доронину, СП России и хуторские музеи: дескать, их враги не одолеют, и Россия под их энтузиазмом возродится и засверкает правотою и благосостоянием. Ну? Театром Доронина оберегает душу народа русского. СП России — аллилуйным модернизмом и псалмами в храме, а хуторские мези-то, даже, допустим, с онучами и портками Валентина Григорьевича Распутина, удержат ли китайскую орду под Иркутском?..
Член ГКЧП или член ЦРУ, разведчик или доносчик, патриот или диссидент — важно не унывать, а искать дырку в государстве, в кабинете, в двери: нырнул — и ты опять урвал, ухватил, отскочил по-воробьиному на забор и клюй, пока тебя не спугнули!.. Жидовствуй, богословствуя.
С чего Евтушенко, зачем Евтушенко, прибедняясь, конючит:
Великих книг совсем не стало.
Неужто ты рожать устала
пророков, русская земля?
Беда. Не гений даже я.
Неужели? А я надеялся — все вы гении. Господи, пособи им!.. И я продолжаю разговор с Владимиром Бондаренко, неистовым бродскоманом.
Я, Володя, разволновался, читая строки стихотворения Владимира Соколова, приведённые тобою, как достойный пример творчества, из твоей статьи “Лирический жест Владимира Соколова”, напечатанной тобою в газете “Завтра” в марте текущего года:
Звезда полей, звезда полей над отчим домом,
И матери моей печальная рука.
Осколок песни той вчера за тихим Доном
Из чуждых уст меня настиг издалека.
Первые две строки широко известны ещё до рождения Владимира Соколова и, тем более, до тебя и до меня. И уже в 1947 году, долбя колымское золото за Магаданом, приговорённый к “вечной мерзлоте” поэт Борис Ручьёв повторил их, но повторил так, что — слёзы не сдержишь:
В голодный час, напомнив о знакомом,
манят меня к себе издалека —
“звезда полей над ветхим отчим домом
и матери печальная рука”.
Покрыв седины старым полушалком,
за двери дома тихо выйдет мать,
последний хлеб отдаст она гадалкам
и обо мне попросит погадать.
Почему бы нам не порассуждать о творчестве безвинных мучеников и о творчестве безвинно казнённых? Почему нам не порассуждать о творчестве недавно ушедших? Почему не порассуждать о творчестве действующих:
Людмиле Шикиной и Михаиле Шутове,
Нурисламе Ибрагимове и Ольге Рычковой,
Иване Голубничем и Лидии Сычёвой,
Михаиле Борисове и Анне Перекрестовой,
Максиме Замшеве и Александре Жукове,
Владимире Бояринове и Дмитрии Алентьеве?
Вспомнить:
Светлану Кузнецову, Павла Мелёхина, Ивана Лысцова, Вячеслава Богданова, Феликса Чуева, Геннадия Серебрякова, Владимира Цыбина?
Эх, Володя, Володя, русофил ты мой ожидовленный, ну, был бы Валентин Григорьевич Распутин нанайцем, гонял бы на олене зайца по первопутку, и чёрт бы с ней, с великой державой, но как же он, великий прозаик, победит ракетных батыевцев сибирским чунем?.. Музейный сторож — не Чапаев.