Что лицом похожа на зарю,
Подарю я шаль из Хороссана
И ковёр ширазский подарю.
Дантес, до сих пор некоторые пушкинисты доказывают, — приехал на дуэль в кольчуге, отлитой калужскими мастерами. А Пушкин — весь нараспашку, и что? Лермонтов, доказывают некоторые лермонтоведы, — выстрелил первый, но не в Mapтынова, а над собственною головою, в небо. И что? Убит негодяем. Хотя есть работы; якобы со стороны выстрел раздался до выстрела убийцы. Зачем винить Прокушева, что он считал уход из жизни Есенина через самоубийство? Опровергай, но не ерепенься перед Прокушевым, посвятившим жизнь свою судьбе великого поэта. Где вы были-то, сыщики?
Заря окликает другую,
Дымится овсяная гладь...
Я вспомнил тебя, дорогую,
Моя одряхлевшая мать.
Как прежде, ходя на пригорок,
Костыль свой сжимая в руке,
Ты смотришь на лунный опорок,
Плывущий по сонной реке.
Это и есть — Земля, это и есть — Россия, это и есть — Вселенная: её голос, её власть, её бессмертье. Тут — песня и стон поэта. Тут — камера сына поэта. Тут — холм, Голгофа, где над Окою распяли Сергея Есенина, русского Иисуса Христа... и мы, и наши дети, внуки и правнуки наши не забудут и не предадут никогда этого национального горя.
Я кланяюсь матери и отцу поэта. Я кланяюсь сестрам поэта. Я кланяюсь Краю рязанскому, Оке, соборам златоглавым, их колоколам, плачущим над берёзовыми просторами России. Спасибо им. Спасибо Господу Богу.
Как же мне не прослезиться,
Если с венкой в стынь и звень
Будем рядом веселиться
Юность русских деревень.
Но юность русских деревень и русских городов атакована беспощадными приватизаторами и богачами, разграбившими страну отцов и дедов, края, в которых рождались Жуковы и Матросовы, Пушкины и Есенины. Ежедневные посулы Кремля — жестокая насмешка над русской верностью и отвагой...
Есенин и его друзья жизнями заплатили за любовь и верность России.
Кусиков и Орешин,
Ганин и Приблудный,
Клычков и Наседкин, где вы?
А где вы, идущие, но позже, — за Есениным и есенинцами, где вы сегодня?
Павел Васильев,
Борис Корнилов,
Дмитрий Кедрин,
Павел Шубин,
Борис Ручьёв, где вас искать?..
Палаческие расстрелы непрощаемы никому: ни вождям, ни казнителям, ни осквернителям и отравителям нашей русской судьбы и совести. Показывать друзей Есенина, русских поэтов, алкашами и забулдыгами — подлость. Да, играть роль Есенина в кино — быть русским, быть образованным, быть национально неодолимым: слышать русское горе, видеть беспредел Кремля над русским народом, вставать на пути мерзавцев, не колеблясь и не пятясь.
Но даже и беспредельно честный актер, талантливый артист — никогда не достигнет той грани великого человека, которого он играет. Быть великим или играть великого — разные вещи: роль — подражание, а личность — судьба и удел, отпущенный Господом Богом на службу Отечеству.
Бронштейны расстреляли Николая Гумилева, Зиновьевцы уморили голодом Александра Блока. Ося Брик помогал отсчитывать секунды перед расстрелом Гумилёва... Блюмкины пасли Сергея Есенина, досматривали и караулили — дабы не увернулся от петли или от пули. Что же? Верь, русский народ, и все народы СССР пережили страхи перед свинцовой пулей. И сейчас Россия — под беспощадным оком масоно-олигарховой шайки. Но Бог с нами.
Изряднова помогла поэту утвердиться в призвании.
Дункан разочаровала его Америкой,
Миклашевская вернула его к вдохновению.
Бениславская чуток жизнь продлила ему.
Продлила, а сама на могиле его застрелилась от тоски по нему, разве Галя, Галина Бениславская, испугалась бы умереть за Россию? Нет. Такие души святые живут в храмах и оберегают верность и любовь нашу.
А Дункан, слышал я, — плакала на пепелище сгоревшего дома Есениных и холодной золою осыпала горячее лицо своё. И я благодарю ее.
Красота или горе личных отношений поэта с возлюбленными — не требует стукаческой зоркости, а награждает тебя мудростью и уважением.
Ночь морозная,
Тих покой перекрестка
Я один у окошка,