А Кондолизу Райс нам есть за что корить:
Приехала и так дала кремлевцам прикурить,
Фуфло,
еще и пригрозила им при этом,
Ах до сих пор сидят они, трясясь, по туалетам!
Ну а министр, простите, обороны
Со страху потерял пистоль, галошу и патроны.
Одна ее не подпустила близко,
Зампредгосдумы, героиня Слиска.
Мадам умчалася и нет бы замолчать, —
Взялась на Белоруссию стучать
Передними и задними зубами
Средь латышей!..
А Кремль кишит рабами.
Итог:
Тоска у крыс — им снится кровь и драка
Не в Минске, так в Москве, вплоть до Ирака!
А мы, попугаи: “Слабый пол!” “Слабый пол!”
Во те — и слабый пол!.. Рыба гниёт с головы, а Россия — с Кремля!.. То Шарон едет в Кремль поздороваться братски с Горбачёвыми и Ельцинами, с Путиными и Фрадковыми, то лютый враг русского народа, знаменитый ненавистник СССР Киссенджер чай распивает на экране с нашими лидерами, поджавшими лисьи пушистые и вонючие хвосты перед ним: масоном мировым и сионистом перворазрядным, поссорившим нас со всеми арабскими народами, когда-то встречавшими нас братски, семейно!..
Когда государство трепещет в погибельном развале — трепещет и душа у народов её. Даже у каждого гражданина её — душа трепещет, выбирая тропинку к истине и спасению. А Киссенджеры уходят с экрана, чтобы на экране разнагишался развратник и проститутка, вор и пьяница, убийца и бомж. Сатанизм и сатанисты — хозяева русского экрана, русской культуры и русской надежды на светлое завтра.
Союзы Писателей возглавили проходимцу и бездари. Мы устали от их них афёр, махинаций, распродаж и холуйств. Советская власть иногда хоть отоваривала их от себя, а перестроечная горбачёвщина — сама такая же, пакостная, надувательская и цэрэушная. Среди иуд Горбачёв — бессмертный Иуда. Иуда, награждённый проклятием, пригвождённый Иуда!
Федот, да не тот
“... мы сейчас совершаем этот библейский путь через пустыню из рабства в свободу.”
Э. Радзинский
Ожидая Сергея Владимировича Михалкова — в кабинете его собрались известнейшие писатели: Юрий Бондарев, сопредседатель МСПС, члены исполкома МСПС, рабочие секретари и консультанты, известная поэтесса Людмила Шипахина, прекрасный поэт Олег Шестинский, руководитель Союза писателей Санкт-Петербурга Иван Сабило, Валерий Ганичев, председатель СП России, Егор Исаев, наш вдохновенный трибун, руководитель Московской городской писательской организации Владимир Гусев, да и мы, Арсений Ларионов, Шавкат Ниязи, Ринат Мухамадиев, Владимир Фомичев, я и другие, не лыком шиты: за каждым из нас — годы и годы работы, организационной и творческой, перед кем уж нам шибко заискивать-то? Должность не призвание.
Перебивая друг друга, делились новостями и заботами, радостями и горестями жизни, которую прорабы перестройки нафаршировали нищетою и неуютом, грабежами и убийствами, ложью и предательством. Но вдруг смех и вздохи замерли. Гремя дверьми и шаркая рыночным портфелем, в центре михалковского кабинета вырос, взбеленный и пылающий дудаевским гневом, Феликс Кузнецов, сопровождаемый помощницей Михалкова, старухой.
— Ти-и-х-х-о-о! — скомандовал гость. Рука, левая, тяжело потряхивала портфель, с верблюжий горб величиною, а правая — взлетала и падала, взлетала и падала, как у Льва Троцкого на краснофлаговых подмостках в 1918 году при арестах, конфискациях и расстрелах... Валерий Николаевич, председатель СП России, насторожился и длинно, по журавлиной схеме, вытянул шею. А железный Феликс Феодосьевич, широко расставив обе лидерские ноги, сипел, переполненный до горлышка страстями:
— Л-ларионов, геть, геть, геть! — И опять: — Ти-и-х-х-о-о! — И далее, еще скандальнее: — Я член!.. Я член!.. Я член-корреспондент!.. Я первый зам Сергея Владимировича Михалкова, ти-и-и-х-х-х-хо-хо-хо!.. — Рубанул по воздуху оккупационною ладонью, ковшеобразной и чуткой к монетизации...
Никто, конечно, не оробел. А я, простофиля русофильская, поймал его бронтейно-гангнусовский взгляд и громко продекламировал:
— Перед русским поэтом ты — никто! — ..
Железный Феликс дернулся и, запунцовев, прицикнул: — Ма-альчиш-шка! —... сделав три весьма нервных приседания на ковре, Феликс Эдмундович Кузнецов яростно, в две пятерни, высоко вскинул над собою верблюжий мешок, горбатый академический портфель, и так треснул им об михалковский стол, что половина крышки стола отломилась, а из разорванной пасти багажника выскочило, на четвереньках, человекообразное существо и, внюхиваясь в обстановку, визжа и оборачиваясь на нас, исчезло в тревожной мгле.
— Что, кто это? — шепнул мне в ухо замечательный поэт Евгений Антошкин.
— Не угадал? Да это литературный враг члена-корреспондента. Зачем затолкнул его в сумку Феликс? — запечалился лирик Андрей Облог. Но в общую тоску нашу вмешался зарубежный журналист, вызванный кем-то из Тамбова или Израиля, гражданин РФ и Таиланда, Давид Иванович Стручик: — Мужики, нет, но Славик Шустер это, не Славик, это, я не сомневаюсь, — крупный исторический сказатель Радзинский: по визгу определять надо, по визгу!.. Счастлив, едет на базар в Париж книгами торговать, здоровкаться с президентами: Шираком и Путиным. Звездный русский талантище!..
Голоса:
— Неужели у коренных народов России истинные творцы перевелись?
— Да кому они, истинные-то, нужны, Швыдкому?..
— А почему они, оба, оказались в мешке у Дзержинского?
— А Феликс Феодосьевич, простите, Эдмундович, с Валерием Николаевичем Ганичевым гигантскую ассоциацию создают — от Пекина через Армавир на Бухенвальд и Даллас, Всемирный Соборцэдээловских патриотов, ЦДЭЛ же они приватизировали, ай нет?.. И Россию приватизируют. У них — Кобзон, Немцов, Явлинский, Пелевин, Вознесенский, Кох и Гангнус, русские националисты, казаки семиреченские!..
— Ганичев тут ни при чем! У Ганичева “сикхи на плантациях” трудятся, профсоюзный комитет у них свой. Ганичев плюралист, защитник православного русского народа, первый зам Патриарха!.. Архимандрит. Коммунист.
— Не коммунист, а собиратель борцов за правое дело!
— Да, два сапога, пара! Кузнецов и Ганичев — борцы за мешок!.. s возражал голос из толпы, нахлынувшей в кабинеты и в коридоры за Михалковым Сергеем Владимировичем, явившимся снимать с должностей нас, начиная с Ларионова и кончая слесарем-сантехником. Вот и шумела в МСПС публика ранее им отстраненных, уволенных, сокращенных, а теперь привлеченных на помощь — оттяпать у писателей СНГ и России особенно — Дом Ростовых, изображая заседание Исполкома МСПС. Публика — рабы мафии, гастарбайтеры!
— Зачем Феликс Эдмундович засунул в мешок Радзинского?
— Не засовывал он Радзинского. Честные писатели покинули сборище Михалкова, а Кузнецов рассчитывал на победу, на их победу, победу Михалкова, Ганичева и Дзержинского, а получился театр! — Верно подметил Володя Личутин — в МСПС сплошные масоны. Поднялись и ушли, масоны. Но уже во дворе какой-то ученик Михалкова острил: