При Путине и при Шираке
Сей гений важно морщит лоб.
Итог:
Такой я видел у макаки,
Когда кусал её микроб.
Перед разгромом Дома Ростовых Сергеем Михалковым к нам заскочил Феликс Кузнецов и треснул в кабинете об стол толстенным портфелем: — Я член!.. Я член!.. Я член-корреспондент!.. — Помните? Из портфеля-мешка выскочило, визжа, человекообразное существо: некоторым показалось — Радзинский... Экая молва-штуковина!
А ныне, когда Михалков, по слухам, — в Мюнхене, а по другим, — в Москве обитается, мы с Юрием Васильевичем Бондаревым стоим во дворе, печальном и тихом, Дома Ростовых. Возле дверей — суровые автоматчики. Из форточки проломленного фадеевского кабинета глядит на нас узник или Арсений Ларионов, или какой иной заложник... В России погода — солнечнее бериевской.
Часовым, оказалось, — лижет сапоги четырехпалое существо, пассажир академического портфеля, домашний кот Владимира Личитина: он ловит в Доме Ростовых мышей и юрких масончиков, гурман. Тьфу, кришнаит переделкинский! А бабушка Басаиха выпрямилась под оранжевою простынею и ангинным голосишком мяунула собственный, заново перемалёванный гимн:
— Не нужен нам Маркс с бородой,
Свои интересней вожди:
Серёжа такой молодой
И НАТО у нас впереди!”..
Серебристые капели звонко падали с крыши. Ударяясь об асфальт, вспыхивали мелко и тут же угасали. За чугунными воротами жалко зябли собаки и бомжи.
А на Спасской башне задыхались от счастья толстые закормленные вороны:
“Монетизация!”
“Монетизация!”..
“Монетизация!”
Но их поправлял сидящий на шпиле голодный воробей: “Не монетизация, а бандитизация, бандитизация, бандитизация, Сальнопёрые бестии!”.. А за Мавзолеем, у Кремлёвской стены, стоял перед бюстом Иосифа Виссарионовича Сталина Владимир Сергеевич Бушин, длиннобородый и в модной островерхой шляпе.
Вея спецбородою, он наизусть читал вождю третий вариант михалковского гимна. А вождь послушал и, оказалось, осерчал: — Зачем, шут, толкаешь нос не в свою дыру? Помоги Бондареву в Москве Сталинград защитить!.. И не чирикай по газонам — воробей есть!.. — Красную площадь сковала тишина.
Воробей мгновенно перепархнул со шпиля на колоколенку высокой шляпы известного публициста и заважничал: “Чи-ик-чирик, Владимир Сергеевич!”.. “Чи-ик-чирик, Сергей Владимирович!”.. “Ка-кие тёзки, ка-кие тёзки!”.. Чи-ик-чирик!”.. “Чи-ик-чирик!”..
Я не могу назвать Бушина или Михалкова своими врагами: какие они мои враги? Все мы оказались, вместе, под шпионской шляпой Михаила Горбачёва и его приемников, растаскивающих и распродающих страну на четыре световых направления. Россия теперь похожа на осиротевшую дойную корову: уселись под ею животом ненасытные пузаны, уселись, раскрыли картавые рты, и так принялись дёргать за каждую титьку, так взялись сосать, покрякивая, бесплатное молоко, что — не оторвать их уже без плетки!..
Но Сергей Владимирович без коровьей титьки не останется, а Владимиру Сергеевичу Бушину — хватит полемической баланды.
Зверь убежал от него
Смрадного запаха и свинья боится.
Ли Сяо Дзин
Вместо того, чтобы создать комиссию, наделить правом ее на расследование — кто пропил, проторговал, приватизировал наше писательском имущество, правом — рассказать общественности, нас рассорили неугомонные литгаишники.
Под фамилией Татьяны Козловой в центральной прессе на меня было высыпано помойное ведро клеветы:
1. Я оттеснил какого-то ветерана и скандально захватил дачу, а ныне сдаю ее во Внуково в аренду. Как не стыдно? Мне, может, свозить публикатора к соседям, дабы показать им физиономию литгаишника?
2. Мне бесплатно подарили в Мытищах дачу? У меня там нет даже окурка. Я веду праздники поэзии в Мытищах лет десять. Премию им. Дмитрия Кедрина получили Петр Проскурин, Станислав Куняев, Александр Бобров, Юрий Кузнецов, Иван Голубинчий, Максим Замшев за талант, а не за бучу в литературе! А кто такая Татьяна Козлова? Завистница и бездарь.
3. Я получил квартиру в доме дипломатов, но ее отдали мультимиллионерше Кристине Онассис? Козлова пишет — Елене Онассис. Дом писательский, а не дипломатов. Мои соседи — В. Росляков, Н. Шундик, Б. Можаев, С. Поделков, А. Овчаренко видели: как вышвыривали мою библиотеку, кровати, столы и детские учебники профессиональные стукачи. Мои друзья, названные выше, защитили меня в КГБ и в ЦК КПСС. Их нет теперь среди нас, грешных, но я помню их и свято говорю о них. Свидетель - Ф. Кузнецов...
4. Премию Ленинского комсомола я получил за академиком Велиховым и Владимиром Чивилихиным, получил такой же диплом и такую же премию знаменитый сталевар СССР Иван Панфиловский. А что получил литгаишник?
Международную премию им. А. М. Шолохова я получил в один день с Патриархом всея Руси Алексеем II и народным художником Валентином Сидоровым. Почему же Татьяна Козлова её не получила?!..
5. Я, лакей, лижу Есину в институте, ректору, ботинки, и всем другим начальникам? Но почему бы перед публикацией не позвонить Есину, не спросить у коллектива?
6. Я гребу деньги от Ларионова, на ВЛК и в Бюро московских поэтов? Это просто маразм! Я получаю зарплату — горбом. Я без перерыва тружусь 53 года. Что? Я должен попросить за это прощения?
7. Мои книги издает Арсений Ларионов? Нет, не Арсений Ларионов, мой отцовский край, Урал мой седой платит. А гонорары, причитающиеся мне, идут разным Сергеям Владимировичам, но об этом позже... Я не виню Ларионова. Я помогаю издательству выжить. А мне часто помогают люди, совершенно не знакомые мне: “Биллы и дебилы”, “Крест поэта”, “Обида и боль”, “Отстаньте от нас” — их щедрая поддержка за мою русскую отвагу!
Книги “Тайна Поэта”, Лидии Сычевой, о моем творчестве, мои, “Голос любви”, “Три круга”, “Восхождение” — заслуга Сергея Алабжина, челябинского общественного деятеля, руководителя движения “Танкоград”, и забота Администрации края. За что же меня позорить?!
8. В августе 1970 года меня шесть часов допрашивали в КГБ по доносу в 45 страниц. Я чуть не вышиб раму, крикнув: “Здесь убили Павла Васильева и Наседкина, и до меня добрались!”... Потрясенные следователи тут же меня отпустили. Поэты, даже расстрелянные, побеждают живых стукачей!..
Из циничных плевков литгаишников в мой адрес можно составить пузатую заразную брошюру. Огрызко сжигает статьи и очерки обо мне, поступающие к нему от литераторов, где меня уважают и даже хвалят: Огрызко заболевает — часто начинает нырять в туалет...
Я прощаю недружелюбие, но не прощаю подлость и клевету завистникам.
Но: почему бы той же центральной прессе не рассказать русским людям — как и сколько лет меня травили и порочили за поэму “Бессмертный маршал” — о Г. К. Жукове?! А за поэму “Дмитрий Донской” артиста Вячеслава Кузнецова арестовали: он читал главы на открытии выставки работ Ильи Глазунова в Манеже. И арестовали.
Спроста ли известный поэт Владимир Пальчиков только что прислал мне свою новую книгу с надписью, взволновавшей меня до слёз?