Итог:
С тех пор звенят у нашего дружка
В пустой башке осколки от горшка.
Я прочитал эту эпиграмму на стукача Ивану Савельеву. Иван рассмеялся и говорит: "Валь, а что ты хочешь? Разве у стукача заноет душа от нищеты народной? Хам сыт — счастлив. Хам богат — неприступен. Давай скинемся, как сможем, и выпустим в свет его рифмованные доносы: бесцеллер бездаря!"
Да, один собирает в горшок дань с арендаторов, другой строит особняк в Лондоне. Революция. Перестройка. Свобода слова и совести… Ельцин с моста падает. Чубайс свет вырубает. Слава, слава героям!
Но народные депутаты СССР самораспустились. ЦК КПСС и его Политбюро прекратило блистать гениальностью и прочностью власти. ЦК ВЛКС мышино прошуршало приватизационными ваучерами, квитанциями на частную собственность, а КГБ давно уже офирмачилось, кооперативы разрушили клятву чекистов, и американский разведчик устроился советником в Штаб Перестройки.
И русский Председатель ВЧК Абрам Афанасьевич рад совместным заботам с Артемом Марковичем: за успехи в ЖКХ и в казино — им простор для неусыпной работы. Детей продают. Школы закрываются в селах. Больницы отданы под продуктовые лавки и кафе. За чаяниями плутов и предателей, за плечами Абрамовичей и Березовских — ограбление Чукотки и Сибири. Ну и что? Нефть же есть в русской Земле? Золото есть. Алмазы в Якутии валяются под ногами.
Читая роман Ивана Савельева "Провал", я параллельно читал роман Сергея Карпенко "Белое движение" — о генерале Врангеле. Читал и думал: "Господи, как же схожи времена разорений те с этими, нынешними. Воровство, обман, убийства, партия на партию, клан на клан, бандит на бандита, прокурор на прокурора, министр на министра показывают пальцем, виноватят, хвалят, обеляют, а в России — нищета, а в России — бесправие, а в России — Содом.
Всего-то 75 лет пролетело после 1917 года, а сколько войн, сколько погибших, сколько брошенных за рубежи стран и бывших республик СССР, но ведь брошенные, преданные, униженные, оклеветанные — наши, сыны и дочери коренных народов России?!.
Не реконструкциями заводов и фабрик заняты спецвожаки, не восстановлением авторитета семьи, а "русским фашизмом" и "куриным гриппом", поскольку банки Европы и США у них отнимают много времени, а собственные виллы и особняки требуют зоркости и охраны... Когда им бороться с хулиганами и грабителями, убийцами и шпионами? Легче в несчастном русском народе удить "русских фашистов", да, подличать проще: истина — ноша тяжкая!..
Итогом коротких моих размышлений о прочитанных романах Ивана Савельева "Провал" и Сергея Карпенко "Белое движение" будет стихотворение известного братского поэта Глана Оганяна:
Как шум дождя, как вдох и выдох,
Пока живу,
Во всех обличиях и видах
Люблю Москву.
Люблю её в час ликованья,
В годину бед,
Когда она как наковальня
И меч побед.
Люблю её в делах и спорах
Мятежный дух,
Люблю и хлеб её, и порох,
Который сух!..
Будем надеяться. Будем верными и тревожными. Мудрыми будем и стойкими. Богу — богово. Поэтам — поэтово. А стукачам — стукачево…Русского отважного поэта не запугать. Поэты, даже расстрелянные, продолжают говорить с родным народом: на закате — под шёпот святой молитвы, а на рассвете — под набатный звон ратного колокола!..
2006
На краю бездны
При Хрущеве мы, челябинские мартеновцы не были слепыми. Советская власть уже кренилась под напором дурацких реформ генсека, а пирамиды-мавзолеи громоздились в Москве и в Праге, в Бухаресте и Варшаве, Пхеньяне и Ханое, Улан-Баторе и Берлине, Пекине и т. д.
Некоторые вожди, вожди марксистских партий, успели улечься в саркофаги, а некоторые прозевали... Завидуют фараонам.
Советскую власть исполняли крестьяне и рабочие, техническая и творческая интеллигенция, а кремлевцы сытели на спецпайках и учили нас верности и мужеству. Верхушка партии и комсомола готовилась к приватизации..
Мы, юные русские поэты, видели это и громко презирали это! Нам помогали честные журналисты-газетчики и седые писатели Урала не предавшие совести и красного знамени.
Молодость
Ивану Панфиловскому, знаменитому сталевару СССР, посвящаю
1
Стихи, стихи!..
Ворочается, злится
Огонь, из плена
Рвущийся в зенит,
И вновь душа,
Как пойманная птица,
В родные дали