Утром 21 мая 1768 года мы выехали из Серебрянки в направлении Бахмута в отличном настроении. Причем это касалось не только нас, но и Архипа. С момента исключения из банды «гопников», он стал денщиком у барона, его переодели в отличную, по сравнению с прошлой, одежду и обувь, кормили «от пуза», не били и не издевались. Тот Архип из пещеры, и этот, гордо едущий позади нас на лошади, с ружьем за спиной, были как два совершенно разных человека, даже взгляд изменился.
У нас настроение было отличным по совершенно понятным причинам — легализация прошла более, чем успешно, мы едем заниматься, тем, чем умеем — отправлять «бармалеев» в их «бармалейский» ад, имеются лошади, оружие и существенная сумма денег на первое время, а с хозяйством на месте разберемся.
Часов через пять, немного не доезжая до Бахмута, сделали короткий привал у ручья, объехали Бахмут слева и продолжили путь дальше. Через пару километров местность стала знакомой и слева, невдалеке, мы увидели, знакомый нам, холм с нашей пещерой. Треугольник нашего пути замкнулся.
Километров через десять, когда до Луганского оставалось еще километров пятнадцать, мы услышали впереди выстрелы. Остановившись, я достал из сумки бинокль и начал осматривать местность, а Добрый быстро установил на винтовку оптику. Картина, увиденная впереди, меня не обрадовала. Километрах в двух от нас, две группы всадников-степняков вели загонную охоту на двух гусар, в уже знакомой нам ярко синей форме, и было ясно, что шансов на благополучный исход у гусар мало.
Встретив банду, гусары, наверняка, попытались уйти в направлении ближайшего населенного пункта, которым был Бахмут, но степняки, разгадав их маневр, разделились и охватили гусар справа, тем самым отжав их от дороги и заставив повернуть налево к реке.
Решение надо было принимать незамедлительно.
— Добрый, занимай огневую позицию, ковыль уже высокий, поэтому лучше стоя, с плеча Архипа! — Архип, стоишь, не дёргаешься, держишь лошадей, рот открой! Мы с Гномом приманка, постараемся повернуть банду на тебя фронтом, Добрый, огонь по готовности, — Гном мы работаем из пистолетов, на крайний случай револьверов! Если вопросов нет, вперед! — скомандовал я, и «понесся» вперед.
Неспешная езда на лошадях, в течение трех дней и ночей, и отсутствие проблем с управлением лошадьми, зародили в нас ложную уверенность в том, что мы стали всадниками. Уверен, что по сравнению со стремительными точками, которыми перемещались степняки, мы выглядели, как бегуны, тренирующиеся с привязанными автомобильными покрышками за спиной. Усилий много, а скорости нет.
Через пару минут езды, мы немного приноровились, но переходить в отчаянный галоп было страшновато. Степняки, сосредоточив все внимание на погоне за гусарами, не обращали на нас внимания, стрелять из пистолетов я не хотел, что бы не оставлять себя безоружным, так как перезарядить пистолеты на скаку было делом нереальным. Еще через пару минут скачки стало понятно, что, с такой скоростью, мы не успеваем.
Ну что, деваться некуда, подумал я, и выстрелил поочередно из пистолетов в сторону степняков. Нас заметили!
Группа, которая отжимала гусар от дороги повернула в нашу сторону, что дало возможность гусарам, тоже начать поворот в сторону Бахмута. Отлично!
Мы с Гномом развернулись и поскакали назад. Учитывая, что тормозили, разворачивались и разгонялись мы с Гномом очень долго, первая группа начинала нас настигать. Степняки были вооружены луками, но никто не стрелял, рабы нужны живыми. Ответного огня степняки, то же, видимо, не опасались, и я понимаю почему. Шанс попадания из пистолета на скаку, в, такую же, движущуюся цель, с нашей стороны стремится к нолю. Нужно вырасти в седле и выпустить на скаку не одну сотню стрел или пуль, чтобы это сделать.
В догоняющей нас группе было чуть больше десятка всадников, видя двух «инвалидов» на лошадях, степняки улюлюкали и кричали что-то, видимо «угарали»[14] с наших навыков верховой езды, для них мы уже — мясо.
Но, как и почти всегда на войне, как только ты подумал, что держишь бога за бороду, и расслабился, сразу прилетит «нежданчик»[15].
Таким «нежданчиком» для степняков стал «Добрый». Патрон «Лапуа Магнум» обладает сумасшедшей дульной энергией, их просто вышибало из седел, как вышибает мотоциклиста, зацепившего веревку, натянутую поперек дороги, и все это в полной тишине. Добрый начал работать с замыкающих, поэтому стремительное сокращение количества бандитов проходило незамеченным, и самые быстрые умерли последними.
Но оставалась еще вторая группа. Отсутствие выстрелов в нашей стороне, позволяло думать степнякам, что у их товарищей все идет хорошо, и они методично нагоняли гусар, двигаясь по небольшой дуге, вокруг того места, где занял позицию Добрый, который закончив с первой группой, перенес огонь на вторую. Здесь работа была посложнее, все же фланговый огонь в высокоскоростную цель, поэтому Добрый начал работать по лошадям. Конечно, лошадок жалко, они ни в чем не виноваты, но делать нечего, к тому же был шанс, что останутся живые степняки, с которыми можно будет потолковать потом.
К тому моменту, когда мы, не спеша, подъехали к нашим, вторая группа уже заканчивалась. Архип, у которого над ухом глухо щелкала винтовка, стоял непоколебимо, как скала.
Сделав еще два выстрела, Добрый оторвался от прицела и сказал, — Готово, Командир! Поехали посмотрим!
Минут через десять мы подъезжали к месту, где предполагалось падение последнего степняка, и туда же подъезжали гусары на взмыленных лошадях.
Спешившись и передав коней Архипу, Добрый с Гномом, с пистолетами наизготовку, начали поиск тела, а я остался в седле, пытаясь высмотреть цель сверху.
Гусары остановились метрах в двадцати от нас и один из них, помоложе, заговорил, — Благодарю за помощь! Корнет Стоянович, помощник штаб-офицера Бахмутского гусарского полка, к вашим услугам!
— Не стоит благодарностей, господин корнет, одно дело делаем! Новый командир 15-ой роты Бахмутского гусарского полка поручик фон Штоффельн! — представился я и, махнув рукой в сторону Доброго с Гномом, сказал — Здесь еще могут быть раненные бандиты, господин корнет! Мои люди ищут их, присоединяйтесь, давайте закончим дело.
Учитывая, что жить, в дальнейшем, нам предстояло на подножном корму, к сбору трофеев я подошел самым тщательным образом. Архип отправился собирать по полю трофеи и лошадей первой группы степняков, мирно пасущихся около своих бывших хозяев, учитывая, что первую группу Добрый отработал достаточно кучно, через час, на импровизированную стоянку, Архип привел десять лошадей, груженых трофеями.
Со второй группой было сложнее, лошади убиты, да и разброс был намного большим. Нашли шестерых бандитов, из них двое еще живых, но оба не жильцы, учитывая, что переводчика у нас не было, нанесли им удары милосердия, собрали трофеи, седла, сбрую и закончили на этом.
Учитывая, что солнце клонилось к закату, я предложил корнету проследовать с нами, обратно в Луганское, а завтра повторно выехать в Серебрянку. Гусары согласились и наш отряд, разросшийся до шести человек и восемнадцати лошадей, размеренно пошагал по дороге в наш новый дом.
По дороге корнет попытался узнать, как мы так быстро и тихо перебили всех бандитов. Это был опасный момент, но подумав о том, что 95% боя корнет не видел, а «джентльменам верят на слово», я расслабился и рассказал ему подкорректированную версию победы над бандитами.
В этой версии, мы с Гномом, имея при себе по две пары пистолетов, заманили первую группу в засаду, состоящую из Доброго и Архипа с ружьями (итого в сумме десять стволов), притворились, что сдаемся, подпустили бандитов поближе и всех положили, на эту версию сработало, что Архип привел десять лошадей. По второй группе стреляли из ружей, случайно попали по шести лошадям, остальные бандиты сбежали, а выстрелов было не слышно, потому что звук ветром снесло.
Возможную попытку корнета посмотреть на необычное ружье, висящее за спиной Доброго, я пресек, отправив Доброго в головной дозор.
Конечно, я рассчитывал на то, что поставить под сомнение мою версию событий, было бы, со стороны корнета оскорблением, но мне кажется, корнет, совершенно искренне, изумлялся нашей храбрости, меткости, ну и конечно удачливости.
Я, в свою очередь, больше расспрашивал корнета об общей обстановке в Диком поле и Новороссии, а также о состоянии, вверенной мне, роты, он ведь при штаб-офицере, должен знать.
Так, под неспешный разговор мы прибыли на место.
Село Луганское оказалось, как и прошлый раз, копией Серебрянки.
Со слов корнета, в 15-ой роте состояло всего 19 гусар — 18 рядовых и один вахмистр, в 16-ой роте дела обстояли немногим лучше, в ней было 32 гусара — 2 офицера, 8 унтер-офицеров и 22 рядовых. Селились роты по разные стороны от церкви вдоль реки, 16-я рота — на запад, 15-я — на восток.
На въезде в село, так же стоял пост, но сейчас было проще, с нами был корнет, его естественно здесь знали, поэтому часовые, отдав воинское приветствие, молча нас пропустили.
Ротмистр Вранич семьей обзавестись не успел, и его дом, первый от церкви на стороне 15-ой роты, стоял заколоченный, поэтому корнет проводил нас до дома вахмистра Милошевича, старшего по званию в моей роте, и вызвал его на улицу.
Выйдя на улицу и увидев корнета, который для всех уехал утром, Милошевич подтянулся и спросил по-сербски, — Шта се догодило ваша племенитост[16]?
— Все в порядке Деян! Это твой новый командир роты поручик барон фон Штоффельн, встречай! Господин поручик, это ваш вахмистр Деян Милошевич, он все организует. А я переночую у командира 16-ой роты ротмистра Войновича и утром убуду в Серебрянку. По прибытии в полк, немедленно доложу господину полковнику о делах сегодняшних, и о вашей храбрости. Я ваш должник, господин поручик! Желаю здравствовать! — ответил корнет и ускакал в сторону церкви.
Судя по их разговору, отношения в полку дружеские — без панибратства, но и без тупой «уставщины»[17], что в общем объяснимо, полк иррегулярный, проверками и муштрой не замордованный, живут они здесь в своем замкнутом мирке, наверняка половина друг другу родственниками приходятся.
Вахмистр Милошевич поначалу засуетился, переполошил все свое большое семейство — ситуация была насквозь нестандартной — во-первых, на ночь глядя, приехал новый командир роты, дворянин, его надо разместить, и не абы как, вдруг оскорбится, а с ним еще служить, ну и во-вторых — я, наверное, первый не серб, прибывший в полк.
Видя этот переполох в курятнике, я мягко успокоил вахмистра, что не нужно прилагать сверхусилий — погода отличная, дождя не предвидится, поэтому Добрый, Гном и Архип переночуют на ротном пастбище, расположенном в низине у реки, за окраиной села, куда необходимо пристроить наш небольшой табун, и постерегут его заодно.
Честно говоря, я сам с удовольствием поспал бы у костра, под невообразимо красивым, чернильно-черным, звездным небом. Температура комфортная, гнуса еще нет, трава молодая. Красота!
Но нельзя! Не поймут!
Дом у вахмистра был просторный, и мне освободили отдельную комнату. Перед тем, как уснуть, по привычке, проанализировал прошедший день. Фортуна нам явно благоволила последние дни, постоянно подкидывая различные плюшки, но может и повернутся другим местом, поэтому расслабляться нельзя. Можно, конечно, возразить, что нападение двадцати степняков было смертельно опасным. На обычных людей — да, но на Доброго со снайперской винтовкой — смешно.
Поэтому, выполняй главное правило хорошего солдата — на бога надейся, но порох держи сухим! — и все будет в порядке, или нет.
Смеялись.
Неприятная неожиданность.
Случилось чего, ваше благородие?
Строгое, буквоедское следование Уставам Вооруженных сил.