Куда шли эти деньги? На предвыборные кампании, на какие-то левые расходы? Это было прямое воровство средств из государственного бюджета. И для того, чтобы безнаказанно красть, им нужно было только одно – бесконечное уголовное дело. Чтобы объявить: «Идет уголовное дело по чекам „Урожая“, и, чтобы компенсировать потери колхозников, мы выделяем деньги…»
Сумма, которая была выплачена за все эти годы, начиная с Гайдара и кончая Черномырдиным, – пять-шесть миллиардов рублей, то есть порядка одного миллиарда долларов.
Эти деньги продолжали списывать и дальше. Если посмотреть бюджеты 1998 и 1999 годов, я уверен, вы найдете и там выделенные средства на погашение несуществующих убытков от программы «Урожай-90»…
На самом деле, о крупных аферах, которые произошли в период с 1991 года, можно рассказывать очень долго – я знаю многих участников и конкретные суммы. Эти аферы периода накопления начального капитала происходили во всех странах, но по масштабам Россия, конечно, была вне конкуренции…
Распрощавшись с Павличенко, я нелегально переехал в Швейцарию. Визы у меня не было, но я положил пять миллионов в швейцарский банк, менеджер которого жила в маленьком французском пригороде, а работала в Женеве. Так, кстати, там делают очень многие: во Франции недвижимость в два раза дешевле. Банкирша каждый день ездила туда и обратно, и, конечно, ее машину не проверяли. Она съездила за мной во Францию, посадила в машину, и я нелегально въехал в Швейцарию, имея российский паспорт с французской визой.
Она привезла меня в Женеву, и буквально через несколько дней я обнаружил, что за мной следят и здесь.
Помню, в резиденции Монблан, в которой я поселился, спускаюсь как-то на лифте, а в холле стоят двое русских и разговаривают: «Слушай, сегодня в Женеве хорошая погода, а вчера был дождь…» Ну что, думаю, бывает, хотя в то время русских за границей было мало. Возвращаюсь через некоторое время, на том же месте стоят двое других русских, и один говорит другому: «Ты знаешь, сегодня солнце, а вчера ведь шел дождь…»
Было одновременно очень страшно и забавно. Я выглянул из окна: смотрю, стоит машина с заведенным мотором, два человека сидят впереди. Потом она уехала, зато появилась другая, встала аккуратно на то же место, и опять два человека спереди сидят и мотор не глушат.
Я взял спиннинг, спустился, а тут мини-автобус подъехал, вышло еще несколько русских. Агентурная сеть! Я пошел с этой удочкой мимо них в магазин, купил себе парик, вышел на набережную. По городу за мной не следили. Тогда я поехал на вокзал, сел в поезд и уехал в город Фрибург в предгорьях Швейцарских Альп!
Поселился там в пятизвездочной гостинице, стал ходить на рыбалку – я же большой любитель этого занятия. Где-то на третий день захожу в лифт. Следом за мной – какой-то человек. И вдруг он обращается ко мне на «ты» и спрашивает по-русски: «Ну что, рыбу сегодня поймал?»
Девушка, которая работала в баре гостиницы, вызвала ночью такси, и я в чем был прыгнул в машину и уехал в другой город – Монтро, оставив ей сумму рассчитаться с гостиницей. Как в детективе или в фильме про Джеймса Бонда.
Таких историй со мной в Швейцарии было великое множество. Агенты КГБ мне всячески давали понять: нигде тебе от нас не укрыться. Когда поступит приказ, мы тебя сразу же арестуем.
Сделать это в Швейцарии было крайне просто: подкинуть мне в гостиничный номер пистолет или наркотики, а затем заявить анонимно в полицию. Меня тут же бы взяли, а потом появилась бы нужная шумиха: народный депутат России, сбежав из страны, пойман с поличным за хранение наркотиков и незаконного оружия. Да и из подброшенного оружия могли кого-то накануне убить… Русского эмигранта, например.
Но мне надо было что-то делать с документами. Нелегально оставаться в Швейцарии было весьма опасно. Один швейцарский адвокат состыковал меня с английской фирмой-посредником, которая продавала гражданство в странах, где существовали программы натурализации для привлечения инвесторов. Желающим получить гражданство надо было просто внести определенную сумму денег на государственный счет такой страны, и претенденту выдавали паспорт.
Я выбрал Доминиканскую Республику: размер инвестиций там был двадцать пять тысяч долларов. Приехал специальный представитель и привез паспорта мне и заодно Елене, моей секретарше, которую я решил вывезти из России.
Когда я уехал, Лена ушла с работы и жила на те деньги, которые я ей оставил. Друзья помогли ей получить визу в Швейцарию, чтобы она могла приехать ко мне…
А я думал, что делать дальше. В конечном итоге все мысли сводились к одной: я устал, я не хочу ничего делать, потому что абсолютно уверен, что Ельцину и российскому парламенту осталось доживать какие-то считанные дни…
Мне хотелось одного – забыть обо всем, уйти на пенсию и заняться хозяйством где-нибудь в Аргентине или Парагвае.
При этом я нисколько не сомневался, что не сегодня-завтра иммунитет будет с меня снят, меня арестуют здесь на следующий день, а потом посадят в «опечатанный» вагон и депортируют из страны.
Я ждал очень серьезных провокаций.
Но все же Бог миловал, и мне ничего не подбросили и даже не сообщили швейцарским властям, что я нелегально нахожусь в их стране. Теперь я понимаю, что так и было задумано. Все, что им было нужно, – знать, где я нахожусь, чтобы не упустить случая.
Они ждали момента, который был совершенно четко определен: 19 августа 1991 года. Они были уверены в успехе переворота. И тогда я был бы немедленно арестован. Мне потом говорили люди – защитники Белого дома во время путча, которые видели списки для немедленного ареста.
Моя фамилия стояла то ли восьмой, то ли девятой – после Ельцина, Силаева, Лужкова, Бочарова и еще нескольких человек…
Я был им нужен как знаковая фигура, чтобы судить в моем лице кооперацию в России как явление. Меня забрали бы как международного спекулянта, привезли в Москву и судили в закрытом процессе. Приписали бы, наверное, не только криминал в Швейцарии, но и участие в рэкете, а может, и шпионаж в пользу американского империализма.
И был бы желанный для Горбачева процесс «Об оскорблении чести и достоинства президента СССР», который бы я тоже проиграл.
Я абсолютно до сих пор уверен в том, что если бы государственный переворот в августе 1991 года удался, Горбачев через недельку вернулся бы из Фороса. Конечно, он был в курсе событий и в последний момент просто «кинул» своих подельников, отрекшись от них. Сам же переворот был сделан этими людьми также глупо и бездарно, как они прежде руководили страной.
Когда я смотрел по телевизору на дрожащие руки Янаева, якобы организатора переворота, то понимал, что он был всего лишь пешкой, которой Горбачев по недоразумению поручил заняться переворотом…
Но пока еще шел июнь 1991 года, и я мотался по городам Швейцарии, уходя на какое-то мгновение от слежки, которая сразу же возобновлялась. Швейцария сама по себе полицейское государство, уступающее в этом разве что Франции. Это не то место в мире, где можно от кого-либо укрыться. Только с деньгами Марка Рича это было бы возможно. Но моих скромных капиталов для этого явно не хватало.
Я ни с кем не выходил на контакт, и моя жизнь превратилась в постоянное слушание радио «Свобода» – психологически я не мог оторваться от России.
Даже когда в российских газетах появились сообщения о том, что я ранен в голову в Швейцарии, явно спровоцированные КГБ, я никак на это не отреагировал. Я действительно просто для всех исчез. Я не звонил ни Тихонову, ни Лене, потому что знал: их всех прослушивали.
Наконец Лена приехала. Ее встречал мой швейцарский адвокат. Первым делом пришлось выкинуть оба ее чемодана: там могли быть поставлены «жучки». Горными дорогами ее провезли во Фрибург, где я вновь находился, причем Лена даже не знала, кто и куда ее везет…
Так мое одиночество закончилось. Я был свободен, у меня были деньги – чуть меньше шести миллионов долларов. Я знал, что могу доказать в любом суде, что это деньги мои, они – прибыль частной французской компании «Исток», законно инвестированная в акции. И главное – я был наконец с Леной вместе, нормальная парочка из двух граждан Доминиканской Республики, которым разрешалось жить в Швейцарии безо всяких виз.
Лена до этого никогда не выезжала за границу. Тем не менее она оказалась гораздо более подготовленной к эмиграции, чем я. Она долгие годы читала заграничные модные журналы, хорошо знала английский язык и всегда была настроена к СССР по-диссидентски. Она всегда мечтала выйти замуж за кого-нибудь, кто работает за границей, а лучше за иностранца и уехать из Советского Союза. И для нее это была просто сказка, которая, как и положено, закончилась венским балом. Мы поехали в Вену, на очередной конгресс молодых миллионеров. И там во дворце нас принимал сам канцлер Отто Шульц!
А потом мы полетели в Лондон погостить у моего друга по Клубу молодых миллионеров, лорда Дэвида Беркера. Он рассказал мне, что, когда в газетах появилась информация, что меня преследуют, многие члены YPO договорились и стали каждый день звонить по телефону не только Лене, но и в разные правительственные организации, включая КГБ и МВД, – чтобы создалось впечатление, будто вся заграница интересуется Тарасовым. И если бы меня арестовали, на Западе, безусловно, профинансировали большую кампанию по моему освобождению. Мне, конечно, это было очень приятно слышать…
Однако нужно было решать, что делать дальше. Я позвонил еще одному своему другу, очень крупному фермеру из Аргентины, и он сказал, что мы можем приехать к нему на постоянное местожительство в Аргентину и что он будет нам очень рад.
Мы уже купили билеты, но жена Дэвида, которая подружилась с Леной, начала нас отговаривать. Она была недавно в Буэнос-Айресе и расписывала все в черных красках: мол, это страшное место, там у женщин сумочки вырывают прямо на улице…
В результате Лена заявила, что хочет не в Аргентину, а в любую цивилизованную страну. И мы стали думать, где взять такую цивилизованную страну, в которой бы меня не трогали.
К примеру, Франция была исключена: там оставался Павличенко, его «вели». И вообще официально я из Франции не уезжал, поэтому мог быть арестован за нарушение границы.
Тогда мы решили начать со Штатов. Поехали в посольство США в Лондоне, и, когда я сказал, что являюсь членом YPO, нам с Леной немедленно поставили многократные визы на десять лет вперед.
Это было замечательное путешествие! В Сан-Диего нас ждал мой друг Даг Манчестер. Мы поехали в Сан-Франциско, потом посетили Колорадо, Канзас, Флориду…
Вся Америка была перед нами, потому что в каждом штате, в каждом городе я мог набрать домашний телефон из своего каталога и позвонить еще одному члену Клуба молодых миллионеров. Все были к нашим услугам и счастливы с нами повидаться.
Наша поездка продолжалась до 19 августа – дня, когда случилась попытка переворота в России. Во мне неожиданно проснулись настолько сильные патриотические чувства, что я сказал Лене:
– Нам надо срочно все бросать и ехать в Европу! Купим большой дом – комнат на тридцать-сорок, чтобы принять беженцев, моих друзей с семьями…
Мы тут же рванули на юг Испании, сняли там самую большую виллу. И я договорился об аренде огромного трехэтажного дома неподалеку.
Испания в то время готовилась стать европейской Калифорнией и была застроена огромным количеством домов. Все они пустовали, ожидая будущих туристов. Поэтому их можно было снять очень дешево. Например, наша вилла – пять комнат с бассейном на самом берегу моря – стоила всего тысячу восемьсот долларов в месяц!
В те дни я круглосуточно смотрел телевизор и слушал радио, даже засыпал с наушниками. Уже потом я понял, что Горбачев сыграл огромную роль в этом перевороте, но сам остался чистым и в стороне.
И когда показали исторические кадры, как бедный, бледный, несчастный, закутанный в одеяло президент вернулся в Москву и заявил, что мы теперь будем делать новый Союз, я понял, что это конец и мне нельзя возвращаться в Москву ни в коем случае.
Я решил каким-то образом заявить свою позицию и отправил Ельцину письмо. Во-первых, я передавал ему замороженные девять миллионов долларов, оставшиеся в России на счетах «Истока». Просил разморозить их во Внешэкономбанке и использовать на строительство новой, независимой России.
Во-вторых, я попросил вывести меня из состава депутатского корпуса, поскольку искренне считал, что не имею морального права занимать место, на котором должен быть человек, защищавший Белый дом.