Всех нас, двадцать пять выдвиженцев, усадили в два ряда на сцене драматического театра города Смоленска. В зале, заполненном народом, расположились представители городов и районов, от которых были выдвинуты претенденты в кандидаты, сидевшие на сцене.
Поскольку Обнинск был городом незначительным по сравнению со Смоленском, Брянском и Калугой, во-первых, меня посадили во втором ряду, за спинами уважаемых выдвиженцев из областных центров. А во-вторых, мою малочисленную делегацию поддержки из Обнинска отправили на галерку – на самый верхний ярус театральных балконов. В переднем ряду сидели люди в орденах, заслуженные и уважаемые всей страной. Среди нас, претендентов, были личности всероссийского масштаба: летчик-космонавт В. Соловьев и даже заместитель министра обороны СССР генерал Ю. Яшин, а также знатные и орденоносные руководители областных предприятий, колхозов и, конечно, партийные и профсоюзные лидеры регионов. По своей значимости среди этой компании, или, как теперь говорят, по рейтингу, я выглядел абсолютным нулем.
Моя группа поддержки из Обнинска состояла всего из пяти человек, а оставшиеся места в зале, вмещавшем более тысячи зрителей, занимали группы поддержки моих соперников. Победить в таком собрании при тайном голосовании казалось совершенно невозможной задачей.
За летчика-космонавта СССР Соловьева, который только что слетал в космос, заранее готова была проголосовать большая часть зала – представители научных центров, авиационного завода и другой промышленности областей. Генерала Яшина в зале поддерживали человек триста-четыреста военных, привезенных из разных мест на автобусах. Остальные присутствующие, в основном местная элита власти, конечно, не могла меня поддерживать в силу своего коммунистического сознания и классовой враждебности к капиталистам, представшим перед ними в моем образе.
Повестка дня была простой и очень серьезной: сначала выступления всех двадцати пяти претендентов, потом вопросы из зала, ответы на эти вопросы и тайное голосование.
К тому времени у меня еще не было предвыборной платформы. Поэтому за те три минуты, которые были отведены на мое выступление, я просто попытался чем-то задеть зал за живое. Я говорил о том, что нормально жить мы сможем только тогда, когда нас освободят. Что у нас богатая страна, но мы нищие, потому что любое предпринимательство людям запрещено. Я говорил, что можно, конечно, к кооператорам относиться как угодно, но если не снять запреты с производственной деятельности кооперативов, не разрешить свободную торговлю, не будет колбасы в магазинах и мы никогда не сможем побороть дефицит. В конце выступления я почувствовал, что никто в зале ничего так и не понял из моей речи. Агрессивно настроенные военные и люди из групп поддержки других претендентов даже свистели во время моего выступления. Это был полный провал.
Зато блестяще выступил председатель колхоза по фамилии Николаев. Он вышел, такой туповатый на вид мужичок-простачок, и сказал:
– Вы знаете, мне приснился сон, будто выбрали меня депутатом Верховного Совета. И вот встречает меня Раиса Максимовна Горбачева и говорит: приходите к нам на чашечку чая…
Все хлопали, орали и смеялись.
Заместитель министра обороны Яшин просто пообещал пустить троллейбус в городе, построить сотни тысяч квадратных метров жилья силами военных для горожан и устроить райскую жизнь. Космонавт Соловьев был вообще вне конкуренции – живой Герой СССР со звездой на лацкане! Мог вообще не выступать, а он еще говорил о развитии науки и новых рабочих местах!
Я, конечно, среди них затерялся полностью. Но, по счастью, мне пришли совершенно уничтожающие вопросы из зала, наглые и запредельно издевательские. И в ответах на них я переиграл всех.
Вопросы действительно были жуткие: про воровство, про спекуляцию и даже про мою национальность. Мол, какое право вы имеете, господин Тарасов, армянин по паспорту, представлять российский регион в Верховном Совете?
У меня в памяти почему-то возникла фраза Томаса Манна, и я ответил:
– Знаменитый немецкий писатель Томас Манн когда-то сказал: «Немец – это мое прозвище, имя мое – человек!» Вот вам ответ про мою национальность!
Меня спросили:
– А что вы будете делать в Верховном Совете, Артем Михайлович, вы же кооператор и ничего не понимаете в политике?
На это я ответил так:
– В отличие от всех других кандидатов, которые сидят за моей спиной, знаете что я там буду делать? Я там – не буду бояться! И если министр дурак, то я так и скажу: «Министр, вы дурак!» И когда этот министр захочет выбросить наши народные деньги на ветер, я единственный, кто сможет этому противостоять, поскольку независим от власти и не работаю на государственной службе!..
После гладких райкомовских обещаний это произвело на зал потрясающий эффект – примерно такой же, как байка кандидата Николаева про его сон. В результате нас с ним и выбрали.
Когда подсчитали голоса, организаторы собрания переполошились. Не выбрать заместителя министра обороны и летчика-космонавта было непозволительно! Очевидно, срочно связались с ЦК КПСС по телефону и там им посоветовали: выдвигайте четверых, потом уже в процессе выборов разберемся!
Так и сделали. Мы четверо были допущены к первому этапу выборов, и на следующий день нам выдали мандаты кандидатов в народные депутаты СССР.
Началась предвыборная гонка. Я заинтересовался Николаевым – действительно очень любопытная личность! Простачок мужичок был совсем не таким сельским жителем, каким выставлял себя на людях! Он, оказывается, окончил физтех, кандидат физико-математических наук, член горкома КПСС Калуги и член обкома КПСС Калужской области, председатель очень бедного колхоза, где он почти не бывал.
Николаев гениально играл роль своего парня из народа, которому еще и сны какие-то снятся. У него была четко отрежиссированная стратегия выигрыша: он же наш, он же в сапогах и ватнике, неужели мы его не выберем! Чего нам ждать от этих, из Москвы?
Обо мне вспомнили в «верхах» не сразу, но потом прислали прямое указание из ЦК КПСС – №СС-360. Я его потом видел собственными глазами. В письме под грифом «совершенно секретно» было сказано: сделать все, чтобы Тарасов ни в коем случае не появился в Кремле. Это было руководство к действию не только партийным и государственным органам, но и всем районным отделам КГБ.
Помню, на одной из встреч с избирателями в Брянске меня пригласили на стадион, где играла местная команда. Я, естественно, сел среди простых зрителей, но секретарь обкома в замешательстве распорядился: раз уж Тарасов – кандидат в депутаты – на стадионе, пусть зайдет в нашу ложу.
Когда я поднялся туда, мне все стало ясно. Эта была ложа императора. Там рядом с партийным секретарем смотрели футбол председатель местного КГБ, председатель ОБХСС, начальник городской милиции, председатели горисполкома и облисполкома, самый главный местный судья и главный редактор местной газеты. Весь комплект власти в едином порыве болел за местную команду, попивая пиво и закусывая бутербродами с черной икрой. Мне стало совершенно не по себе. Я вышел через несколько минут и сел среди зрителей на трибуне.
Понятно, эти люди встречались не только на стадионе. Они вместе ходили в баню, в концерты и на спектакли местного театра, выезжали на пикники, на охоту и рыбалку. Секретарь обкома партии был местным сиятельным князем, царем и в отдельных случаях богом. А его приближенные вассалы – полными хозяевами области. Мне разрешили войти в ложу, очевидно, чтобы те могли поближе рассмотреть непонятного кооператора, который появился в области и все время выступает, что-то говорит народу, развесил плакаты в разных местах. Неужели действительно хочет попасть во власть? Но кто ему позволит! Я был в их глазах выскочкой, без карьеры комсомольского деятеля, без партийного билета в кармане, практически в их понимании не человек, а так, некое существо мужского рода, место которому в толпе.
И то, что меня поддержали комсомольцы и молодежь, не укладывалось в их головах. А у меня оказалась самая активная выборная команда. В Смоленске, Брянске и в Калуге местные союзы кооператоров тоже подключились к моей кампании. На заборах появлялись листовки, в создании которых я никакого участия не принимал – я даже не знал, кто их печатал и где их клеили. И денег, конечно, мы не платили: кому тогда это могло прийти в голову – тратить деньги на избирательную кампанию? Практически все было бесплатно: и выделение залов для выступлений, и время на радио и телевидении.
Мы тратили деньги только на переезды и гостиницы, в которых меня селили в самые лучшие номера с какой-то непонятной скидкой, узнав, что я кандидат в народные депутаты СССР. Мы активно перемещались на машинах, и, покрывая огромную территорию трех областей, я иногда встречался с избирателями по шесть-восемь раз в день.
Иллюстрацией этих встреч может послужить один из эпизодов. Однажды в городе Кирове Калужской области я попал на чугунолитейный завод, прямо на их местное партийное собрание. Зал был полон рабочих, в основном женщин. Причем все они от грязи и сажи выглядели абсолютно как негритянки: черные лица, черные руки, черная одежда…
Там было очень тяжелое производство: они вручную выливали в формы расплавленный чугун и изготавливали ванны для обычных квартир. А потом так же вручную зачищали напильниками оставшиеся после литья дефекты. И вот эти черные женщины крыли матом секретаря парторганизации за то, что им урезали норму выдачи мыла: раньше выдавали один кусок мыла раз в две недели, а теперь – один раз в месяц…
Казалось, вот-вот начнется драка, работницы кинутся и разорвут секретаря на части. Мы сидели незамеченными в последнем ряду, я, как назло, был в свежей выглаженной рубашке, а рядом секретарь горкома – чисто выбритый и в светлом костюме. Оценив обстановку, мой сопровождающий предложил шепотом тихо встать и удалиться от греха подальше. Взял меня за руку и потянул к выходу.
Но, вместо того чтобы уйти, я громко выкрикнул из-за спин собравшихся:
– Я знаю, где ваше мыло!
Несчастные, злобные женщины обернулись, увидели меня в чистой рубашке и закричали:
– Это кто там такой чистенький нашелся! Наверно, из райкома. Моются нашим мылом… А ну давай, иди сюда!
И на авансцене я сказал:
– Вы ошибаетесь! Я не из райкома! Я ваш кандидат в народные депутаты СССР Артем Тарасов!
Зал умолк. Это было уже не первое мое выступление, и с каждым разом я все лучше и ярче представлял, о чем надо говорить, что хотят слышать люди и во что они хотят верить.
Чтобы понять, почему мы так бедно живем, я начал с рассказа о письме, которое получил от ткачихи с одной из ткацких фабрик округа. Она писала примерно следующее:
«Артем Михайлович, я вас просто ненавижу! Вы, кооператоры, получаете тысячи рублей в месяц. А я, простая ткачиха, честно работаю, и не меньше, а может быть и больше, чем вы, но получаю зарплату всего 120 рублей в месяц. Разве это справедливо? Как мне на это прожить с двумя-то детьми без отца!»
Я ответил этой женщине на ее письмо:
«Уважаемая Антонина Петровна! Вы, как я узнал, в день производите двести метров ткани, по цене 100 рублей за метр! Итого за месяц больше чем на 460000 рублей продукции, если исключить выходные дни. Платят вам в день всего 4 рубля. Куда же деваются остальные деньги? Ну, пусть часть из них идет на содержание армии, на оплату сырья, заработную плату начальников и аппарата КПСС, пусть еще на налоги всякие и на оплату издержек производства, допустим, уходит целых 150 рублей в день!…»
– Вот я и хочу вас спросить, – обратился я к женщинам в зале, – куда деваются остальные деньги в день, по праву принадлежащие этой ткачихе?
В зале не раздалось ни единого звука. Все с напряжением меня слушали.
– Вашей продукцией являются чугунные ванны, которые за рубежом стоят на валюту по сто, а то и по двести долларов за штуку! Вы их выпускаете сотнями штук. Почему же вам платят копейки, которых не хватает на жизнь? Я отвечу вам на эти вопросы. Ваши законные деньги уходят в полное распоряжение центральной власти! И там они могут делать с ними все, что вздумается, совершенно безо всякой ответственности! Такая у нас система. Захочет министр оплатить поворот сибирских рек – пожалуйста, захочет построить никому не нужный БАМ – сколько угодно, оказать валютную помощь коммунистической партии на Кубе – нет вопросов! Так вот, пока вашими законно заработанными деньгами будут распоряжаться другие люди, не будет у нас ни мыла, ни сахара, ни колбасы!
Опять я вспомнил про колбасу, которая была совершенно «убийственной» темой.
– Вот я и предлагаю: освободить труд от государственной опеки! Тогда люди смогут заработать деньги. Появятся спрос и возможность производить нужные товары. Не будет никаких очередей! И никакого распределения дефицита.
В зале воцарилась абсолютная тишина, меня слушали с огромным интересом. А кончилось все тем, что женщины бросились меня обнимать: