Сто раз аппарат предлагали поменять, но профессор не соглашался ни в какую. Когда телефон звонил, в книжных шкафах вибрировали стекла и сотрясалась в углу раскидистая пальма.
Шаховской встал, свалив на пол свои записи, и взял трубку.
— Дмитрий Иванович, к вам пришли. Спуститесь?
Он ничего не понял — честно.
— Ко мне? Кто?..
В желтой трубке произошло какое-то движение, возникли и пропали голоса, и охранник доложил:
— Звонкова Варвара.
Дмитрий Иванович брякнул трубку на всхлипнувшие пластмассовые уши и выскочил в коридор. Викторов от изумления, кажется, даже глаза вытаращил, но ему было не до Бори.
По пустому коридору он добежал до широкой лестницы с истертыми мраморными ступенями, скатился по ней, его окликнули:
— Дмитрий Иванович! — но он только махнул в ответ рукой.
Внизу он вдруг сообразил, что бежать глупо, пошел потише, но все равно хотелось побежать.
Он увидел ее издалека — сунув руки в карманы длинного пальто, она стояла возле канцелярского стола, за которым сидел охранник, и рассматривала стенгазету.
— Вы же обещали позвонить!
Она обернулась, и он увидел ее улыбку.
— Так мы же и позвонили. Вот с товарищем часовым!
— Записать, Дмитрий Иванович?.. — благожелательно спросил товарищ, распахнул толстую разграфленную тетрадь и вооружился карандашом. — К вам?
Дмитрий Иванович взглянул на него и опять уставился на нее.
— Я бы встретил!.. Как вы меня нашли?
— Вы же говорили, что работаете в самом старом здании университета.
— Вы бы позвонили, Варвара Дмитриевна!..
— Записать, что к вам, Дмитрий Иванович? — спросил охранник.
Шаховской кивнул. Мимо них пропорхала стайка припозднившихся студентов.
— До свидания!.. До завтра, Дмитрий Иванович!..
Заскрипели и бабахнули высокие двери с латунными ручками, дернуло сквозняком. Шаховской решительно не знал, что делать дальше.
— Документики ваши, пожалуйста!..
Она достала из кармана красную книжицу, охранник изучил и преисполнился таким уважением, что записывать не стал.
— Я хотел с вами поговорить, — сообщил Дмитрий Иванович, вытащил мобильный, посмотрел на него и потыкал пальцем. Мобильный на призывы не реагировал. Должно быть, выключился в кармане. — Или вам… некогда?
Фу ты, глупость какая!..
— Какая чудесная стенгазета, — сказала Варвара. — А на каком языке это написано?
Он посмотрел.
— На фарси.
— И фотографии… веселые!
— Наш ректор считает, что на компьютере такие вещи делать глупо и бессмысленно. Нужно рисовать и непременно красками и карандашами.
— Он прав, ваш ректор.
Кивнув охраннику, Варвара пошла по коридору, а Дмитрий Иванович почему-то остался стоять и некоторое время с места не двигался.
Он совершенно не представлял себе, как станет с ней… общаться. Вот она приехала, и, стало быть, они встретились, и что теперь делать?..
Дмитрий Иванович догнал ее возле лестницы.
— А это какой язык?
— Где? По-моему, маратхи.
— Какая красота, — пробормотала Варвара, — фарси, маратхи.
Они стали подниматься.
— Вы давно здесь работаете?
— Всю жизнь. Я здесь учился, потом окончил аспирантуру, потом кафедра.
— Какой-то совсем другой мир. — Она улыбнулась. — Мне всегда казалось, что история — это очень далеко! Как можно изучать то, чего уже давно нет?..
…Вот сейчас спросит: «О чем вы хотели со мной поговорить?», и что он ответит?..
Чтобы опередить ее вопрос, он заговорил сам, очень быстро и как-то не к месту, как будто начал лекцию читать, хотя никаких лекций и не требовалось.
— Я сейчас как раз исторические материалы смотрю. Это только кажется, что история или совсем не оставляет следов, или оставляет мало. Сто лет в историческом масштабе — крохотный срок, все это было совсем недавно. Конечно, в семнадцатом году, после революции, архивы основательно почистили, но все равно многое сохранилось. И архивы полиции тоже. Я пытаюсь как-то разобраться, о каком заговоре шла речь в письме Щегловитова.
— А кто был этот Щегловитов, я забыла?
— Министр юстиции. Но пока ничего особенного не нашел, а полковник просил быстрее.