Калашников умел подбирать под себя способных людей. Он словно владел особым камертоном для прослушивания человеческих натур. Важно, чтобы все были настроены на одну с ним душевную волну и профессиональную частоту, чтобы совместимость была между собой в чисто человеческом отношении. Он не любил шатаний, лишних разговоров, постоянно нацеливал людей на конкретный результат. Помогал его добиваться. Команду удалось сколотить такую, что потом для нее не было невыполнимых задач. Дополняли и заменяли друг друга, превратились в самых настоящих товарищей и даже друзей.
«Каждый должен работать с удовольствием и полной самоотдачей», — мыслил Калашников, сплачивая коллектив, расставляя людей на различные участки. Михаил Тимофеевич руководствовался принципом управления и ответственности, при котором дело оценивается по конечному результату, должно быть сдано «под ключ». Конструкторы его не только разрабатывали конкретные узлы, но отвечали одновременно за их изготовление и доводку в экспериментальном цехе. Все это помогало в борьбе за выживание изделий на разных этапах их эволюции.
Особенно помогла выстоять верность Калашникова и его коллектива этому принципу в соревновании по унификации стрелкового оружия в 1955–1958 годах. Казалось, можно ли было противостоять сразу всему ряду наших знаменитых конструкторов — Г. А. Коробову, А. С. Константинову, С. Г. Симонову, В. В. Дегтяреву, Г. С. Гаранину? На поверке оказалось — можно.
Вот полигонные испытания поначалу показали, что по кучности стрельбы очередями с применением упора требованиям удовлетворил только автомат Коробова. Ближе к нему был автомат Калашникова. Но маятник качнулся в другую сторону, и комиссия по условиям испытаний с длительной выдержкой образцов без чистки (на протяжении пяти суток) делает заключение: по надежности работы в затрудненных условиях предъявляемым требованиям в полной мере удовлетворил только автомат Калашникова. Что касается образцов с полусвободным затвором, то у них отмечена повышенная загрязняемость продуктами сгорания пороха.
По итогам конкурса 1955–1958 годов более перспективной была признана система Калашникова, несмотря на то, что образцы конструкции Коробова и Константинова имели явные преимущества перед системой АК по технологичности. Самым отработанным на тот период оказался образец Коробова. Как и система Калашникова, он был рекомендован для дальнейшей доработки и последующих испытаний.
Но вот грянул 1956 год с XX съездом КПСС. Вся страна была взбудоражена разоблачениями культа личности. Развенчан вождь — Сталин. Критика и самокритика возведены на пьедестал. Начинался период хрущевской оттепели. Как всегда на Руси, не обошлось без перегибов на местах. Самообольщение, хвастовство и зазнайство на словах были признаны наихудшими человеческими пороками, а на деле часто воплощались в образах новых руководителей.
Независимый характер Калашникова нередко вызывал неприязнь окружающих. Руководителям оборонной промышленности не нравилось, что ему дозволено, минуя их, обращаться непосредственно к руководству Министерства обороны и членам правительства. Противодействие ведомственных начальников было нешуточным. Из-за этого Калашников долгое время не имел ученой степени.
Несколько позднее, уже в 1960-х годах, министр оборонной промышленности Зверев спросил у Калашникова, почему тот не имеет научных званий, не защищается. Михаил Тимофеевич попытался оправдаться — мол, не имею для этого высшего образования. Министр был непреклонен: «Вы создали столько полезного и нужного для страны, вы признанный во всем мире конструктор и быть вам вне науки непростительно. Любой институт сочтет за честь присвоить вам ученое звание по совокупности трудов». Привел в пример авиаконструктора С. В. Илюшина, конструктора А. И. Микояна, оружейника С. Г. Симонова.
Калашников только посетовал тогда на судьбу, да и выбросил эти мысли из головы. Подумал, не сумеешь защититься — позор будет на всю губернию. Да и некогда было этим заниматься.
Михаил Тимофеевич вспоминает, как по возвращении на родной завод после очередной командировки в Самарканд он не узнал свой коллектив. Оказалось, он включился в борьбу с последствиями культа личности Сталина. Напряглась атмосфера и вокруг Калашникова. Стал разбираться — в чем, собственно, дело. Показали заводскую газету «Машиностроитель». Тот выпуск Калашников сохранил. Речь в нем шла о партсобрании заводского управления, на котором обсуждалось постановление ЦК КПСС «О преодолении культа личности и его последствий». Критика в основном была безымянная, вот только по Калашникову прошлись прямо, без всяких обиняков.
М. Т. Калашников:
«В критической статье приводилось заявление одного из ведущих конструкторов о том, что нередко заслуги коллектива отдела приписываются одному Калашникову, который не считается с мнением рядовых конструкторов, идеи других приписывает себе и т. п. В общем — культ личности!
Многое в этом “обвинении” было предвзятым, надуманным, но страшно огорчило и возмутило. Может быть, и привело к плохому самочувствию. Со временем переживания и волнения исчезли. Были проведены выяснения и разбирательства по опровержению надуманных обвинений, работа продолжалась. Всю эту историю подробно я рассказал в своих книгах…»
Калашников был сильно уязвлен. Тогда и стихи сами собой легли на бумагу:
После убийственной критики Калашников заметно сбавил в работе. Он по-прежнему ходил на завод, трудился, как и прежде, но уже не было прежней активности и напористости в руководстве своей специальной группой. В какой-то мере она перешла на самоуправление. Не отступились только единомышленники. Вот, например, В. В. Крупин помогал держать связь с заводом и получать точную информацию.
Спустя десятки лет, глубоко переживая и философски осмысливая то горькое время, М. Т. Калашников сделает мудрый вывод:
«Слава, популярность, известность даются тяжело. С одной стороны, хвалят, с другой — зависть и ненависть. Так было и так будет всегда, человека не переделаешь. Не дай бог попасть в омут, все тебя начинают полоскать».
Михаил Тимофеевич любит на этот счет приводить поучительную историю из жизни наших царей:
«Ехала как-то царица-самодержица всероссийская по землям своих подданных. Все низко ей кланялись, почести разные воздавали, славословили. Сын возьми да и скажи ей, мол, вот как приятно, мама, все нас приветствуют, все любят. А она ему в ответ — не заблуждайся на этот счет. Коли что-то будет не так — каждый из них бросит в тебя камень. Вот почему великий человек не имеет права на ошибку».
В сложных 1956–1957 годах Хрущев затеял большое сокращение армии и оборонной промышленности. Свернули работы в области стрелкового оружия, которое уже не считалось приоритетным направлением в развитии отечественного вооружения. Закрывается Щуровский полигон. Сокращаются работы и в КБ Калашникова. Был свернут и проект «Шквал» — создание единой огневой точки из семи пулеметов с дистанционно управляемой стрельбой.
В 1958 году Калашникову присваивается звание Героя Социалистического Труда с вручением золотой медали «Серп и Молот» и ордена Ленина — за успехи по укреплению могущества нашего государства.
В этом же году КБ Калашникова пополняется Ливадием Георгиевичем Коряковцевым. «Наш парень» — так представил его Калашников офицерам ГРАУ. Поначалу, правда, ни работа, ни коллектив Коряковцеву не пришлись по душе. Смешанные чувства испытывал он и к самому конструктору.
Л. Г. Коряковцев:
«Очень часто на какие-то наши предложения он отвечал коротко, тихо, спокойно: “мертвая конструкция”, “работать не будет”, “очень сложно”, “это не для солдата”, “не для массового производства”. Иногда просто молча отодвинет чертеж и начинает заниматься своими делами. В таких случаях уже нет смысла спорить, уходишь с опущенной головой. Но когда глаза его оживлялись, и в них появлялся интерес, зажигались и мы. В этом случае мы испытывали творческий азарт и подъем сил.
У него никогда не было свободного времени, забот всегда было по горло, всегда поджимали сроки. И он решал, решал тихо, спокойно, оперативно. Он был маг своего дела, волшебник, он любил свое дело, был предан ему. Может быть, в этом и секрет того, что Калашников вот уже более пятидесяти лет находится на Олимпе славы».
В 1959 году на «Ижмаш» после окончания Артиллерийской инженерной академии был назначен военпредом Николай Николаевич Шкляев. Профессиональный подход, высокая требовательность к качеству оружия, глубокие знания молодого офицера сразу же обратили на себя внимание Калашникова.
Н. Н. Шкляев:
«Работая по приемке оружия Калашникова, я с ним много раз встречался. Видел его всегда собранным и сосредоточенным. Он четко формулировал свое видение того или иного вопроса и всегда точно, без всяких сомнений отвечал на все поставленные перед ним производственные вопросы. Он был немногословен и никогда не говорил впустую, не тратил времени на неприемлемые предлагаемые варианты. Он решал все с ходу. Он чувствовал производство, металл, чувствовал возможности своего автомата. В ходе дальнейшей работы я видел перед собой не старшего сержанта с девятилетним образованием, а крупного конструктора, задающего тон в развитии стрелкового оружия. В этой области его знания были настолько велики и объемны, что приходилось только удивляться тому, где, как и когда он почерпнул их, где так глубоко познал оружие, приобрел опыт сложного производства. Что касается конструирования, то здесь он был непревзойденным мастером. Он умеет заставить функционировать узел с самым малым количеством деталей, каждая из которых выполняет многоцелевое назначение, находит им нужное место и нужное назначение в механизмах».
Шли испытания новых модернизированных образцов — легкого автомата и легкого пулемета одноименной конструкции. Конкуренты — Коробов и Константинов. Требования были понятны — простота, надежность, живучесть, технологичность, доступность сырья и материалов.
Много времени «калашниковцы» убили на ствольную коробку при отладке ее конструкции. Нужно было не только снизить металлоемкость изделия, но и повысить живучесть и надежность образцов в целом, значительно сократив их трудоемкость. Решили изготавливать из листовой стали методом штамповки.
Калашников тогда, казалось, сутками не выходил из своей рабочей мастерской, которая находилась в экспериментальном цехе. Там стояли большой стол, вечно заваленный бумагами, эскизами, деталями и узлами, два верстака с различным инструментом. Сюда мало кто имел доступ. Общался и принимал людей конструктор обычно в своем маленьком рабочем кабинете: справа сейф, за ним кульман, слева диванчик, шкаф, большой двухтумбовый стол, четыре потертых стула. Всегда замотанный — в темном халате, напильник или карандаш в руке. Всегда кого-то о чем-то спрашивает, с кем-то обсуждает какие-то идеи.
В ствольной коробке размещалось сердце оружия — его автоматика. Все детали там были подвижные. А коль скоро они, соприкасаясь, двигаются, соответственно возникает трение, которое и ухудшает работу механизмов. Воздействие грязи, попавшей в смазку, только усложняет ситуацию. Как обеспечить безотказность автомата — всегда мучил его один и тот же вопрос.
В поиске решения у Калашникова родилась революционная идея — «вывесить» детали. То есть увеличить зазор между коробкой и подвижной частью, между затвором и затворной рамой. Идея эта потом выдержала все испытания, проверку временем.
Кристофер Шант в своей «Истории стрелкового оружия с XV века до наших дней» отмечает:
«Идея АК навеяна немецкой штурмовой винтовкой StG 44, и первые его образцы создавались под 7,62-мм патрон, схожий с немецким укороченным 7,92-мм патроном. АК-47 под его патрон 7,62x39 разрабатывался как ответ на угрозу со стороны StG 44. Успех АК-47 оказался поразительным, его принцип действия был скопирован во многих образцах оружия. В конце 1950-х годов его решили модернизировать, чтобы облегчить производство. Так появился АКМ, тот же АК, только со ствольной коробкой штампованной, а не фрезерованной, а также с упрощенной системой запирания. Оружие стало проще в производстве, вес его снизился. Снаряженный АКМ весит около 4 килограммов. Обе модификации остаются на вооружении в разных странах мира и будут оставаться еще в обозримом будущем».
На базе автомата был разработан ручной пулемет РПК с удлиненным, по сравнению с АКМ, стволом.
Когда завершались работы по унификации, в Ижевск прибыл Д. Ф. Устинов, уже заместитель председателя Совета министров СССР. Ему была продемонстрирована вся «семья» — восемь различных образцов: два базовых АКМ и РПК, АКМС (с металлическим складным прикладом — для ВДВ и других родов войск), АКМН и АКМСН — с ночным прицелом для пехоты, три ручных пулемета — РПКС и с ночными прицелами РПКН и РПКСН.
Доложили эффект нововведения — на 20 процентов снижена трудоемкость при изготовлении каждого изделия, достигнута 13-процентная экономия металла. Трудоемкость РПК составила 60 процентов трудоемкости РПД. Генерал из свиты Устинова не сдержал эмоций и отчетливо произнес: «Хороший показатель!»
Подводя итоги, Д. Ф. Устинов назвал четыре основных выигрыша, которые дала унификация:
1) максимальная простота устройства и надежность в работе;
2) высокая технологичность;
3) дешевизна производства изделий;
4) войсковая ремонтопригодность.
А еще Устинов спросил Калашникова, сколько тот не был в отпуске.
«Четыре года», — последовал ответ.
Об отдыхе ли было думать конструктору, когда шли постоянные доводки образцов.
При снижении веса автомата на заводе был объявлен специальный конкурс: за каждое реальное предложение полагалась премия. Было введено много новшеств в изготовление деталей: листовая штамповка, профильный прокат, пластмассы, новые марки сталей.
По свидетельству А. А. Малимона, доработка автомата Коробова значительно замедлилась, и его участие в повторном конкурсе в установленные сроки стало сомнительным. В связи с этим было принято решение провести заключительные полигонные испытания, не дожидаясь системы Коробова.
К 1959 году Калашников завершил создание модернизированной модели своего автомата. По результатам испытаний и обобщения материалов войсковых комиссий, проведенных ГАУ, легкий автомат Калашникова постановлением Совета министров СССР от 8 апреля 1959 года был принят на вооружение Советской армии. Ему присвоено наименование «7,62-мм модернизированный автомат Калашникова — АКМ (складной вариант АКМС)». Благодаря использованию штампованных и пластмассовых деталей АКМ оказался легче предшественника, а дульный компенсатор способствовал повышению точности стрельбы. Весовая нагрузка на солдата с учетом четырех магазинов уменьшилась на 1,1 килограмма. Кучность боя при автоматической стрельбе возросла более чем в полтора раза. Боевые и маневренные качества автомата значительно улучшились.