Между тем выяснилось, что наступление неприятеля у Танги не являлось каким-то отдельным предприятием, но было задумано в более широких размерах одновременно с другими действиями. 3 ноября северо-западнее Килиманджаро, у горы Лонгидо, которую занимал капитан Краут с тремя ротами аскари и конной ротой европейцев, неожиданно в утреннем тумане появились английские войска. Первые выстрелы раздались как раз в то время, когда к Лонгидо пришел по гелиографу приказ, что капитан Краут должен отойти к Неймоши. Неприятель, силою около тысячи человек. взобрался в нескольких местах на лежащую среди открытой степи огромную гору Лонгидо, пользуясь проводниками из племени массаев, которые кричали нашим постам: "Мы люди капитана Краута". Но нашим быстро развернувшимся полевым ротам удалось в скалистой местности охватить части противника и быстро их отбросить назад. Неприятельский конный отряд, который был замечен в степи у подножия горы и, по-видимому, хотел на нее взобраться с юга или же прервать нашу связь, был взят под действительный огонь и отброшен.
Вероятно, в связи с этими событиями в области Северной железной дороги находились и действия противника у озера Виктории. В конце октября в округ Букоба с севера вторглись многочисленные отряды племени ваганда. Для поддержки 31 октября из Муанзы была отправлена часть из 670 ружей, 4 пулеметов и 2 орудий на небольшом пароходе "Муанза" с 2 буксирами и 10 баржами. Вскоре после выхода эта флотилия была атакована вооруженным английским пароходом, но ей удалось без повреждений вернуться назад в Муанзу. Английская попытка десанта у Каджензе севернее Муанзы потерпела неудачу и была отбита огнем наших постов.
Таким образом, в начале ноября была налицо попытка нападения на нашу колонию с разных сторон, организованного в крупном масштабе. Неудача этого нападения возбудила в каждом из нас надежду, что мы сможем держаться, пока будет держаться Германия, а отрывочные известия, которые мы смогли перехватить, дали нам в этом уверенность.
Хотя мы в период боя у Танги еще не слыхали имени Гинденбурга, но в то же время ничего не знали и о неудаче на Марне и находились под впечатлением победоносного наступления во Францию{23}.
Глава пятая. В ожидании дальнейших событий (Ноябрь - декабрь 1914 года)
Обратная переброска войск к Неймоши. Служба в штабе. Автомобили и носильщики. Разведывательные поездки на автомобиле. Продовольствие и подвоз. Этапные дороги. Тяжелая работа и развлечения. Богатое снабжение продовольствием. Голодный обер-лейтенант. Воскресные охоты. Снабжение войск мясом
Учитывая вероятность угрозы для области Килиманджаро со стороны неприятеля, я считал необходимым после решительного столкновения у Танги, которое все равно нельзя было уже использовать более широко, быстро перебросить войска опять в район Неймоши. Радость колонистов Северной области, которые составляли большинство сражавшихся у Танги европейцев, была неописуема. Первый поезд с европейцами подошел к Неймоши украшенный цветами. Мне оставалось еще достаточно дел у Танги, и я только через несколько дней прибыл на вокзал Неймоши, где командование опять принялось за свою деловую работу. При недостатке личного состава мы не могли себе позволить иметь постоянно отдельных людей для выполнения различных обязанностей. Как офицер штаба должен был в случае необходимости превращаться в стрелка или велосипедиста, так и интенданту приходилось быть ординарцем, а писарю стрелять в бою и работать а качестве посыльного.
Большим облегчением для штабной работы являлось то, что мы располагались в построенном по-европейски здании вокзала, где, несмотря на большую тесноту внутри штаба, могли путем личного общения разрешать большинство вопросов. Мы располагали хорошим телефонным и телеграфным оборудованием и находились в центре телефонной связи и телеграфных линий в обоих направлениях - как на Тангу, Тавету, восточнее и западнее Килиманджаро, к Лонгидо, так и к Аруше которые мы или провели, или усовершенствовали там, где они уже имелись. Бывали недели, когда наша служебная деятельность проходила почти как в мирное время, хотя и при повышенном темпе работы. Почти никто в штабе не был знаком или подготовлен к штабной деятельности, однако общая работа выполнялась дружно и успешно. Она поддерживалась высокими стремлениями, любовью к делу и товарищеской спайкой.
Я отправился в автомобиле - мы ведь построили себе также автомобильную дорогу и до Лонгидо - к расположенной между Лонгидо и Килиманджаро Энгаре-Нероби ("Холодная река"), небольшой речонке, которая с северных склонов Килиманджаро пересекает степь в северо-западном направлении. Там на своих фермах жило несколько бурских семейств{24}. Отряд Краута перенес сюда свой лагерь, так как снабжение продовольствием до Лонгидо при двухдневном марше через степь не могло быть защищено от нападения, а потому являлось слишком рискованным. Я убедился, что также и здесь, севернее Килиманджаро, нельзя ожидать в данное время военных действий, и вернулся в Неймоши.
Дорога от Неймоши, куда по железной дороге сосредоточивалась главная масса запасов продовольствия из Узамбары и из областей, расположенных далее на юг, имеет длину в 50 километров. Хотя мы имели в своем распоряжении незначительное количество автомобилей, а именно всего 3 легковых и 3 грузовика, но и это число в наших условиях приносило существенную пользу. В сухую погоду по хорошо оборудованной дороге трехтонные грузовики могли свободно в течение для проехать из Неймоши в Тавету и обратно, тогда как носильщикам требовалось для этого, по крайней мере, 4 дня. Таким образом, этот расчет показывает, что один автомобиль может совершить ту же работу, что и 600 носильщиков, которые к тому же сами нуждаются в продовольствии.
Нельзя не согласиться с решением, которого позднее придерживались англичане, -снять переноску грузов с плеч носильщиков и животных и заменить их автомобилями, тем более, что люди и животные очень страдали от тропических заболеваний. Но мы имели только ограниченное количество автомобилей. Нам постоянно приходилось даже в этот удобный для снабжения продовольствием спокойный период войны прибегать к носильщикам. Еще и сейчас я вспоминаю радость тогдашнего интенданта, когда из Муанзы в Неймоши прибыл караван носильщиков в 600 вассокума. Они доставили от озера Виктории через Кондоа-Иранги рис, в котором здесь ощущался острый недостаток. Принимая во внимание, что носильщик во время этого марша, потребовавшего, по меньшей мере, 30 дней, сам ежедневно съедает килограмм продовольствия, а несет, самое большее, 25 килограммов, - марши должны быть организованы очень обдуманно и проходить преимущественно по населенной и богатой продовольствием местности, чтобы вообще такой способ транспортирования представлял известную выгоду. Если, несмотря на эти недостатки, переноска грузов носильщиками применялась в широких размерах, то это указывает на те затруднения в снабжении продовольствием, с которыми мы должны были считаться.
Интендант, капитан Файльке, умел отлично обращаться с людьми и о них заботиться. Носильщики чувствовали себя хорошо, и слово "командование", которое некоторые считали именем собственным, сделалось очень популярным. Лично мне два имеющихся автомобиля дали возможность производить многочисленные разведки местности, а также осматривать войска. За 2 часа я мог доехать из Неймоши до Таветы, куда вернулась часть войск из Танги. При другом же способе передвижения на это пришлось бы потратить 4 дня. Позднее я за один день проехал из Неймоши к Энгаре-Нероби и дальше на запад вокруг всей горы Меру, а затем назад в Неймоши, - путешествие, которое с носильщиками нельзя было бы сделать меньше, чем за десять дней.
Между тем успех у Танги возбудил решимость всей колонии к сопротивлению. 26 ноября начальнику этапной службы генерал-майору Вале удалось добиться в Морогоро согласия губернатора на оборону Дар-эс-Салама в случае нападения. К счастью, это согласие было дано как раз вовремя. Уже 28 ноября у Дар-эс-Салама появились 2 военных судна, транспортное судно и буксир, и потребовали осмотра лежащих в гавани судов. Здесь среди остальных судов находился пароход германо-африканской линии "Табора", оборудованный под лазарет. Так как англичане еще раньше объявили, что они не считают себя связанными какими бы то ни было договорами относительно Дар-эс-Салама, то каждый раз при желании избежать обстрела требовалось бы новое соглашение. Таким образом, получалась бесконечная история. Я телефонировал, что следует силой оружия воспрепятствовать требованию допустить в гавань большой английский вооруженный катер. К сожалению, на это посещение катера немецкие власти, непонятным для меня образом, дали согласие, и старший из офицеров, находившихся в Дар-эс-Саламе, чувствовал себя связанным этим согласием.
Когда же англичане, вместо одного разрешенного катера, ввели в гавань несколько более мелких судов, произвели разрушение на "Таборе" и даже взяли в плен личный состав этого парохода, всем, кто до сих пор еще колебался, стала очевидна безрезультатность нашей уступчивости. Капитан фон-Корнацкий прибыл как раз вовремя, чтобы удачно взять под пулеметный огонь мелкие английские суда, когда они при выходе из порта проходили узкий северный фарватер. При этом, к сожалению, был также ранен один из немецких пленных. Вся эта история может служить примером того, как опасно и в конце концов невыгодно, когда во время войны военачальнику постоянно мешают при выполнении его планов и необходимых мероприятий.
Последовавший затем обстрел Дар-эс-Салама не причинил сколь-нибудь значительного вреда, так как было повреждено всего только несколько домов.
Время сравнительного бездействия, в котором находились мы в Неймоши, было благоприятно в хозяйственном отношении. Европейцы, по большей части принадлежавшие к колонистам Северной области, сами снабжали себя главными видами своего продовольствия. Рис, пшеничная мука, бананы, ананасы, европейские овощи, кофе и картофель щедро текли с плантаций в армию. Сахар добывался на многочисленных заводах, а соль главным образом доставлялась из солеварни Готторп, расположенной у Центральной железной дороги между Таборой и Танганьикой. Многие плантации целиком отдавали свое производство для снабжения армии, и при имеющихся в большом количестве рабочих силах обработка этих плантаций не представляла никаких затруднений
Однако, необходимо было организовать подвоз. Большая этапная дорога, ведущая от Кимамбы к Северной железной дороге (к Момбо и Корогве), все время удлинялась, чтобы иметь возможность доставлять на север продукты из района Танганьикской железной дороги и из более южных областей. По крайней мере, 8.000 носильщиков были постоянно заняты только на этом участке. Скоро выяснилось, что выгоднее не давать караванам носильщиков проходить сразу все расстояние, длиной около 300 километров, но распределить носильщиков по отдельным этапам. Тогда появлялась возможность установить для них постоянные стоянки, а также следить за состоянием их здоровья. Санитары объезжали этапы и делали все, что было в человеческих силах, для охраны здоровья носильщиков, ведя борьбу главным образом против дизентерии и тифа.
Таким образом, на этой оживленной этапной дороге возникли на расстоянии дневного перехода постоянные лагери носильщиков, в которых люди помещались сначала во временных, а затем в капитально построенных хижинах. Была установлена строгая лагерная дисциплина. В заботе о многочисленных приезжающих европейцах были созданы небольшие дома с бетонным полом. Следовавшие в одиночку имели возможность довольствоваться здесь из запасов этапа вместо того, чтобы, как это принято при африканских путешествиях, быть вынужденными тащить с собой все продовольственные запасы на продолжительное время. Работа на этой этапной дороге была предметом постоянного внимания; европейцы и цветные должны были научиться сначала приемам совместной работы при такой большой массе людей и понять важность порядка и дисциплины для службы подвоза и для здоровья всех участников.
На вокзале Неймоши телеграф и телефон работали круглые сутки. При создании заново всей организации нельзя было совершенно обойтись без трений. Все лица, принадлежавшие к штабу, были чрезвычайно перегружены. Однако в напряженной работе встречались также и светлые минуты. Материальная помощь со стороны европейцев здесь на севере оказывалась также и нашему штабу. Мы были прямо избалованы многочисленными посылками от частных лиц. Когда кто-нибудь из нас ехал по Северной железной дороге, на которой в мирное время было трудно, даже за деньги, добыть себе немного продовольствия, теперь почти на каждой станции кто-нибудь заботился о нас.
Я вспоминаю один случай, когда в штаб, в Неймоши, вернулся из области северной горы Эрок сильно истощенный усиленной разведывательной службой обер-лейтенант фон-Шроттер. После того, как его с 7 до 11 часов, казалось, отлично накормили. он застенчиво попросил дать ему все-таки еще раз поужинать. На следующий день он отправился в 14-дневный отпуск в свою плантацию, расположенную в Узамбаре, чтобы отдохнуть и прийти в себя. После завтрака мы дали ему с собой в вагон кофе, хлеба, масла и мяса и просили различные станции позаботиться об этом совершенно изголодавшемся разведчике. Таким образом, через полчаса в Кахе тамошней станционной охраной ему снова был подан завтрак; в Лембени милая жена местного коменданта вокзала испекла ему пирог, и в Саме о нем позаботился начальник местного рекрутского депо фельдфебель Рейнгард. В Макандже дежурный колонист Барри принес ему собственноручно приготовленный шоколад и "бычачье сердце", - это фрукты величиной приблизительно с дыню. В Буйко гостеприимный начальник движения Северной дороги Кюльвейн, который так часто подкреплял нас при наших проездах, приготовил ему великолепную еду. В Момбо, куда стекалось продовольствие из Узамбарских гор и где мы устроили наши армейские мастерские, нашего лейтенанта ожидал морской офицер Мейер с сытным ужином. Но тут мы получили телеграмму: "Прошу больше ничего не заказывать, Я больше не могу".
Когда служба это допускала, мы не забывали о развлечении и отдыхе. Часто собирались по воскресеньям в окрестностях Неймоши для веселой облавы. Носильщики и аскари скоро поняли свою роль загонщиков и в образцовом порядке гнали к нам сквозь густейший кустарник дичь, о которой они предупреждали громкими криками "Худжу, худжу" ("вот он, вот он"). Что же касается разнообразия дичи в этом районе, то такого никогда нельзя встретить на охотах в Европе: зайцы, различные карликовые антилопы, цесарки, куропатки, утки, кустарные и водяные козлы, рыси, разных пород дикие свиньи, шакалы и множество другой дичи. Я вспоминаю, что однажды, к моему изумлению, в 15 шагах передо мной бесшумно появился лев. К сожалению, я имел в руках охотничье ружье, и, пока успел привести в готовность лежавшую у меня на коленях винтовку, он так же бесшумно исчез. Охота в богатой дичью области Килиманджаро и еще больше на восток от Таветы давала нам приятное разнообразие в нашей мясной пище. Снабжение мясом в основном основывалось на пригоне масаями для войск гуртов скота из областей Килиманджаро и Меру, а также издалека из областей, примыкающих к озеру Виктории.
Глава шестая. Опять тяжелые бои на северо-востоке (Декабрь 1914-январь 1915 года)
Наступление неприятельских сил у Яссини. Разведка местности для предполагаемого боя. Наступление немецких рот на английские позиции. Внезапное нападение и окружение укрепившегося противника. Отрицательное поведение арабского отряда. Доблестная оборона со стороны неприятеля. Затруднительное положение атакующих. Неприятель выбрасывает белый флаг. Переход к Северной железной дороге
Когда мы в Неймоши, в нашей столовой, на вокзале, праздновали Рождество 1914 года, военная обстановка северней Танги начала настолько обостряться, что стало вероятным решительное наступление противника в том районе. Наши патрули, которые находились на британской земле, в последних числах декабря были постепенно оттеснены назад и сосредоточились на немецкой территории, южнее Яссини. Здесь соединились 2 роты и отряд, сформированный примерно из 200 арабов. Неприятель, по-видимому, усилился и занял здания немецкой плантации Яссини.
Создавалось впечатление, что он стремится постепенным наступлением вдоль побережья пробиться к Танге и обеспечивает занятую им область системой блокгаузов. Чтобы на месте ознакомиться с положением дел, я отправился в середине января вместе с капитаном фон-Гаммерштейном в Тангу, а затем в автомобиле по только что построенной новой дороге, длиной в 60 километров, которая шла на север вдоль побережья, в лагерь капитана Адлера у Мвумони. На разведке меня сопровождал лейтенант Блек, который был очень полезен вследствие своих удачных многочисленных разведывательных поисков в этом районе. Местность в окрестностях Яссини была занята, главным образом, кокосовыми плантациями германского Восточно-Африканского общества протяжением около мили, засаженных сизалем - растением из породы агавы, с острыми шипами. Этот сизаль образовал густую поросль между стволами кокосовых пальм и во многих местах так тесно переплетался своими колючими листьями, что можно было пробраться сквозь него, только получив множество очень неприятных уколов.
Всегда бывает трудно принимать боевое решение на незнакомой местности, о которой можно судить только по донесениям патрулей, ввиду отсутствия основных картографических данных. Сейчас эти затруднения могли быть устранены тем, что призванный в армию старый служащий плантации, лейтенант резерва Шефер, мог дать точные сведения. Был составлен сносно исполненный план, снабженный военными наименованиями. В общем казалось, что у Яссини дело идет о выдвинутом посте и что главные силы неприятеля находятся еще севернее в укрепленном лагере. Можно было предположить, что нападение на пост у Яссини выманит противника из лагеря и побудит к бою в открытом поле. Я решил использовать это положение, и, чтобы создать наиболее благоприятную тактическую обстановку для боя с противником, двигавшимся из своего лагеря на выручку поста у Яссини, я собирался держать часть сил на пути вероятного наступления неприятеля так, чтобы он, со своей стороны, должен был столкнуться с нами.
Сбор продовольствия в этой густо населенной местности не встречал никаких затруднений, и требуемое количество носильщиков могло быть взято из многочисленных европейских плантаций. Таким образом при переброске вызванных сюда по телеграфу из Неймоши рот вместе с ними должны были следовать только носильщики для пулеметов и боевых припасов, что представляло существенное облегчение для железнодорожного транспорта.
Перевозка прошла быстро. 16 января роты, прибывавшие из Неймоши, были высажены в нескольких километрах западнее Танги и сразу же направлены походным порядком на Яссини. Туда же были двинуты и части из Танги, где для непосредственной защиты осталась только одна рота. 17 января вечером военные силы, в общем 9 рот при 2 орудиях, собрались в 11 километрах южнее Яссини, у плантации Тотохову, и был отдан приказ об атаке на следующее утро. Майор Келлер был назначен с двумя ротами для охвата справа, а капитан Адлер с двумя следующими ротами должен был охватить противника слева, у деревни Яссини. Арабский отряд был расположен северо-западнее на дороге, идущей из Семанджи; капитан Отто наступал с 9 ротой с фронта по главной дороге на Яссини. Непосредственно за ним следовало командование, а затем главные силы, состоявшие из роты европейцев, трех рот аскари и 2 орудий. Движение было рассчитано так, что при первом проблеске утра должна была последовать одновременная атака на Яссини, и все колонны, при энергичном движении вперед, имели задачу взаимно поддерживать друг друга.
Еще до рассвета раздались первые выстрелы в колонне Кеплера. Несколько минут спустя начался огонь также впереди нас в колонне Отто, и разгорелся затем по всему фронту. Было невозможно, при отсутствии всякого обзора в бесконечном пальмовом лесу, составить себе хотя бы о приблизительную картину того, что собственно происходит. Но мы были уже так близки к неприятельской позиции у Яссини, что противник казался застигнутым врасплох, несмотря на свое выдвинутое вперед охранение. Это предположение подтвердилось позднее, по крайней мере отчасти. Действительно, неприятель не знал о нашем быстром сосредоточении южнее Яссини и о последовавшем непосредственно за ним нападении в таких крупных силах.
Отряд Отто быстро отбросил находившийся перед ним укрепленный пост противника, и командование отправилось левее, через лес, вместе с обходящей колонной, в которую была сначала назначена одна, а затем и две следующие роты. При этом бросалось в глаза, что мы попали под хорошо направляемый огонь с близкого расстояния, вероятно не более как в 200 метров, и только гораздо позднее удалось выяснить, что неприятель имел в Яссини не только слабый пост, но что тут засели в отлично замаскированном форту солидной постройки 4 индусских роты. Капитан фон-Гаммерштейн, который шел сзади меня, вдруг осел: он получил пулю в нижнюю часть тела. В то время я должен был оставить тяжело раненого на попечение врачей, хотя его состояние меня сильно тревожило. Через несколько дней смерть этого выдающегося офицера причинила трудно восполнимую потерю нашему штабу.
Бой стал очень сильным. Две наших роты, несмотря на то, что оба ротных командира, обер-лейтенанты Герлих и Шпольдинг, были убиты, быстро заняли блестящим броском вперед крепкие здания плантации Яссини и закрепились непосредственно перед неприятельской позицией. Скоро мы почувствовали вмешательство главных сил неприятеля. С севера от Ванги подошли сильные неприятельские колонны и неожиданно появились прямо перед нашими ротами, лежавшими у укреплений Яссини. Противник предпринял здесь 3 энергичных атаки, но всякий раз был отбит. С севера и северо-запада также подходили новые неприятельские колонны. При столкновении с противником, наступавшим с запада, арабский отряд плохо выполнил свою задачу; еще накануне многие арабы умоляли меня отпустить их. Теперь же, когда они должны были ожидать приближения противника, скрытые в засаде в густой чаще на пути его движения, это напряжение оказалось для них чрезмерным. Вместо того, чтобы внезапно открыть уничтожающий огонь, они стали стрелять вслепую в воздух, а затем бросились бежать. К счастью, эти неприятельские колонны встретили затем обе роты капитана Адлера и были отброшены с большими потерями.
До настоящего момента бой можно было характеризовать как неудержимое стремление вперед; даже последний резерв, а именно европейская рота, по ее настойчивой просьбе, был введен в дело. Около полудня наступление приостановилось перед сильными неприятельскими укреплениями. Фактически мы не располагали никакими средствами для их разрушения и не могли ничего предпринять против этих позиций. Наши полевые орудия, расположенные на дистанции в 200 метров, тоже не имели никаких успехов. Жара была невыносимая, и, как при Танге, все утоляли жажду молодыми кокосовыми орехами.
Я лично отправился с лейтенантом Блоком на правый фланг, чтобы разузнать о положении в колонне майора Кеплера. Я не имел тогда ясного представления о позиции противника, и потому мы опять попали на открытой прогалине с сухим песчаным грунтом под хорошо направленный огонь. Пули падали с дистанции в 500 метров совсем рядом с нами, и ясно видимые песчаные брызги позволяли противнику легко корректировать стрельбу. Песок был так глубок, и жара настолько велика, что только несколько шагов можно было сделать бегом или скорым шагом. Мы должны были двигаться, преимущественно медленно, по открытому месту и терпеть этот невыносимый обстрел. К счастью, последний не причинил нам никакого серьезного вреда, хотя пули, пробившие мои шляпу и руку, показывают, что огонь был достаточно метким. По возвращении с правого фланга жажда и изнурение стали так велики, что между несколькими обычно дружелюбно настроенными людьми возникла перебранка по поводу кокосового ореха, хотя с имеющихся в огромном количестве деревьев не трудно было достать сколько угодно питья.
Командование снова отправилось на дорогу Тотохову - Яссини. Рядом с ней имелась узкоколейная железная дорога плантации, вагоны которой беспрестанно перевозили раненых в Тотохову, где в европейских домах был устроен лазарет. Боеприпасы - аскари нес около 150 патронов - начали истощаться, и все чаще начали поступать сообщения из боевой части, что они не могут больше держаться. Легко раненые и толпы беглецов стекались к штабу - целые части разбежались или по разным причинам оставили указанные им места. Все эти люди были собраны, вновь распределены, и таким образом получился сравнительно боеспособный резерв. Снаряженные пулеметные ленты были по большей части израсходованы, и новые патроны подавались сюда из Тотохову по подвесной железной дороге. Люди, занятые набивкой пулеметных лент, прикрепленных к стволам пальм, работали непрерывно.
Было ясно, что мы уже понесли значительные потери. Некоторыми высказывалось желание прекратить бой на том основании, что овладеть неприятельскими укреплениями казалось безнадежным делом. Однако, когда представляли себе, в каком затруднительном положении находится запертый в своем укреплении неприятель, который не имел воды и был вынужден совершать все отправления повседневной жизни, скученный на узком пространстве под раскаленным солнцем и под нашим огнем, то все-таки казалось возможным, при условии непоколебимого упорства с нашей стороны, достигнуть в конце концов успеха. Конец дня и ночь прошли в беспрестанном бою, и, как всегда в подобном критическом положении, возникали всевозможные слухи. Говорили, например, что гарнизон неприятельского укрепления состоит якобы из южно-африканских европейцев, выдающейся меткости стрелков; некоторые будто бы точно разобрали их язык. Узнав об этом мой ординарец омбаши (ефрейтор) Раджабу немедленно приготовился к близкой разведке, подполз вплотную к неприятельской линии и был там убит. Чернокожие, вообще очень впечатлительные, ночью в таком критическом положении нервничали вдвойне, и я неоднократно должен был серьезно ругать людей, когда они вслепую стреляли в воздух.
С утра 19 января огонь снова достиг большой интенсивности. Поскольку мы парировали удары деблокирующих колонн, противник оказался окружен со всех сторон. Он сделал неудачную вылазку, вскоре после чего выкинул белый флаг. 4 индусские роты с европейскими офицерами попали в наши руки. Мы все обратили внимание на победоносный вид, с которым наши аскари смотрели на противника; я никогда не думал, что наши черные могут иметь такой важный вид.
Обе стороны находились в тяжелом положении и были близки к истощению своей нервной энергии. Так обычно бывает в каждой серьезной борьбе - аскари поняли теперь, что для достижения победы нужно превозмогать первые затруднения. Потери неприятеля я оценивал, по меньшей мере, в 700 человек; захваченные бумаги давали ясное представление о его силах, которые более чем вдвое превосходили наши собственные. Судя по документам, командующий войсками в Британской Восточной Африке генерал Тигхе, незадолго перед тем прибывший в Вангу, сосредоточил в Яссини и ее окрестностях свыше 20 рот, которые большей частью прибыли походным порядком вдоль побережья со стороны Момбасы. Они должны были наступать в направлении на Тангу.
Отправка раненых из Яссини в лазареты Северной железной дороги прошла без задержек в несколько дней с помощью автомобилей и рикш, которые курсировали между полевым лазаретом Тотохову и Тангой. Эти рикши - небольшие двухколесные плетеные коляски, передвигаемые людьми, которые в Танге играют роль извозчиков, - были реквизированы санитарными офицерами для транспорта раненых. Неприятель отошел в свой укрепленный лагерь севернее государственной границы. Новое нападение на него обещало мало успеха, поэтому у Яссини был оставлен лишь небольшой отряд из нескольких рот для противодействия деятельности патрулей, которая немедленно возобновилась. Главная масса войск была опять переброшена обратно в область Килиманджаро.
По дороге к пункту посадки на Северную железную дорогу войска должны были пройти через плантацию Амбони. Здесь жители Танги приготовили из своих запасов пищу и освежающие напитки. После чудовищных трудов, перенесенных во время операции у Яссини, длительных и усиленных переходов при уничтожающей жаре и после боев, происходивших днем и ночью, небольшой серный ручей Сиги быстро покрылся сотнями белых и черных купающихся фигур. Все лишения были забыты, и настроение поднялось до высшего предела, когда как раз в этот момент после продолжительного перерыва снова были получены по беспроволочному телеграфу вести с родины. Они показали нам, что сообщение о боях у Танги только теперь было получено в Германии, и содержали благодарность за достигнутый успех.
Глава седьмая. Малая воина и новые приготовления (Февраль-июнь 1915 года)
Необходимость сбережения людей и средств. Заботы о раненых. Радиопередача с родины. Разъезды в районе Лонгидо. "Это было чертовски ловкое дело". Патрули для порчи железной дороги. Лишения и смерть в степи. Прибытие вспомогательного парохода. Лихорадочная работа по производству снаряжения. Наступление у горы Ольдоробо. Избыток сырых материалов и недостаток фабричных изделий. Новые виды промышленности. Постройка дорог. Развертывание войск и боеспособность
Позднее из захваченных бумаг выяснилось, что противник предпринимает передвижение войск от озера Виктории к Килиманджаро. Таким образом, бой у Яссини действительно облегчил положение других далеко расположенных областей. Эти сведении лучше всего подтверждали первоначальную мысль, что сильный удар по противнику в одном пункте представляет в то же время лучшую защиту также и остальной колониальной территории; при этом вопрос об энергичной обороне других пунктов колонии имел второстепенное значение. Несмотря на это, в феврале 1915 года я с радостью приветствовал согласие губернатора отдать приказ, по которому прибрежные пункты должны оказывать сопротивление при угрозе со стороны неприятеля.
Прежние удачные столкновения показали, что такое местное сопротивление может быть небезуспешным даже против огня судовых орудий.
Наш удар, произведенный 9 ротами, хотя и привел у Яссини к полному успеху, но показал мне, что такие тяжелые потери, которые мы понесли, могут быть терпимы только и исключительных случаях. Мы должны были беречь наши силы, чтобы выдержать длительную войну. Из кадровых офицеров пали майор Кеплер, обер-лейтенанты Шпалдинг и Герлих, лейтенанты Кауфман и Эрдман, а капитан фон-Гаммерштейн умер от своей раны.
Нельзя было возместить потерю этих подлинных солдат, которые составляли примерно седьмую часть всех наличных кадровых офицеров.
Точно так же расход в 200.000 патронов показал мне, что с имеющимися средствами я смогу, самое большее, провести еще три подобных сражения. На первый план настоятельно выступила необходимость только в исключительных случаях наносить крупные удары, а вместо них вести малую войну.