Муж наступает медленно и по-хищному плавно, словно позволяя мне всё взвесить и одуматься. И вместе с тем так неотвратимо, что даже сомнений не возникает в том, как далеко мне позволят убежать. Максимум до кровати.
Но бежать я не собираюсь. Наоборот. Закусив губу, наблюдаю за ним из-под ресниц. И понимаю, что бесстыдно теку уже только от этого тёмного многообещающего взгляда.
Шершавые ладони ложатся мне на талию, обжигая обнажённую кожу. И неспешно скользят вверх, комкая камисоль. Тонкая ткань собирается на груди, поднимая ту немного… а потом отпускает упругие полушария.
Утром он уже видел меня полностью голой. Но тогда это воспринималось как-то совсем по-другому. Почти обезличенно. Да, мне было приятно, но… Тогда он трогал только мою телесную оболочку. Да ещё ту, к которой я сама толком не привыкла.
А сейчас… есть этот взгляд, этот жар и голод, исходящие от мужчины рядом, взаимное притяжение и тонкие нити взаимной симпатии, протянувшиеся между нами. И теперь даже самое невесомое прикосновение отзывается во мне где-то глубоко внутри, звеня незнакомыми струнами. Заставляя дрожать… и ждать… и желать.
Камисоль невесомо падает на пол, а мы застываем друг напротив друга. Широкая ладонь мужа накрывает мою правую грудь, ласково сжимая, оглушая этим первым интимным соприкосновением. Дыхание учащается, пересушивая губы. Так тут не облизать их, сознательно привлекая мужское внимание? Хочу поцелуя. Хочу ощутить вкус его губ.
Федерику просьб не требуется. Он и так всё чувствует. Сильная рука обвивает мою талию. Рывок, и я прижата к его телу. В живот упирается весьма внушительное доказательство моей привлекательности. А губ касается горячее дыхание.
– С огнём играешь, ведьмочка, – ласкает он мой слух чувственной хрипотцой в бархатном голосе. Трогает мои губы своими, неспешно, знакомясь. – Я ведь не стану держаться на расстоянии. Моя будешь. Полностью.
– А ты? Будешь мой? – отстранившись, смотрю ему в глаза. – Я не шутила насчёт любовниц.
– Да-да, я помню. Ты брезгуешь тем, что пихается куда не попадя, – хмыкает Федерик, поглаживая мою поясницу. Проникает пальцами под краешек панталон, заставляя толпы мурашек бежать по моему телу. И одновременно с этим сжимает тугую вишенку соска, перекатывая и посылая в мою кровь разряд острого удовольствия. – Магический брак завязывает желания супругов друг на друга. Это не делает измену невозможной, но превращает её в занятие лишённое всякого вкуса и удовольствия. А ещё я предпочитаю иметь отношения только с одной женщиной. С последней любовницей расстался в тот день, когда попросил руки Анны. Такой ответ тебя удовлетворяет, собственница моя рассудительная?
– Вполне, – улыбаюсь довольно, прикрывая потяжелевшие веки, и решительно преодолеваю те пару миллиметров расстояния, что нас разделяют. Прижимаюсь к его чувственным губам в быстром жарком поцелуе. И прежде чем муж успевает перехватить инициативу, решительно отстраняюсь. – Позволишь помыться сначала?
Он на миг застывает удивлённо, а потом широкие плечи начинают трястись в едва сдерживаемом смехе. Федерик прижимается своим лбом к моему, качая головой.
– Ты невозможна. Когда я до тебя доберусь, ведьмочка бессовестная, будешь молить меня о пощаде. Иди мойся, только недолго. Я сейчас вернусь.
И запечатлев на моих губах многообещающий поцелуй, уходит из комнаты.
Присаживаясь на бортик ванны, чтобы снять чулки и панталоны, осознаю, что улыбаюсь так широко и блаженно, как не улыбалась уже много лет. А может и никогда. И даже опасения за свою жизнь сейчас не омрачают моего настроения. Это всё потом, а сейчас мне хорошо и, возможно, скоро станет ещё лучше.
Погрузившись в тёплую душистую воду, с наслаждением откидываюсь на бортик ванны, полностью расслабляясь. Недолго, так недолго. Но пару минут спокойного умиротворения я могу себе позволить, разве нет?
Вот только глаза сами собой слипаются. И скоро я ловлю себя на том, что начинаю выпадать из реальности, погружаясь в сон. Хорошо что хоть не в воду. Надо бы собраться и помыться… но в тепле и неге усталость опять берёт своё, наваливаясь неподъёмным грузом, мягкими путами сонливости опутывая моё сознание. Я ещё пару раз пытаюсь разлепить пудовые веки, напоминая себе, что спать в ванне вредно и вообще опасно, но проигрываю эту битву с собственным пока ещё не изученным организмом, засыпая окончательно.
Сквозь сон, кажется, ещё слышу настойчивый голос Федерика, его раздосадованный смешок. Мне ещё снится, что я лечу, а потом бархатная тьма поглощает меня без остатка.
Просыпаюсь уже утром. И сперва мне кажется, что лежу на печке. Которая при этом ещё и мерно вздымается. И стучит под ухом.
Сонно вздохнув, отворачиваюсь от солнечного света и невольно сжимаю свою большую и удобную подушку руками. И тут же на мою попу опускается что-то тяжёлое. Что-то очень похожее на увесистую ладонь, которая тут же принимается жамкать моё левое полупопие. А потом ещё одна лапища обхватывает талию. И меня неожиданно смещают ниже, прижимая промежностью к горячему и твёрдому… Ох, осознание, к чему именно сейчас прижимаюсь, будит меня окончательно, заставляя удивлённо распахнуть глаза.
Я опять забралась ночью на Федерика. И он, кажется, проснулся. Отдельными частями тела так точно.
И мы обнажены… Чёрт, я уснула в ванной. Раздразнила, возбудила… и уснула. Некрасиво получилось.
Поднимаю осторожно голову и натыкаюсь на пылающий и слегка насмешливый взгляд голубых глаз.
– Доброе утро, жена.
– Доброе, – шепчу хрипло.
– Сегодня ты ведь всё помнишь? – нарочито строго хмурится принц.
– Да-а-а, наверное, – тяну неуверенно, пока не понимая, к чему он клонит.
– То, что ты мне жена, а я тебе муж, помнишь? – сужает он глаза.
– Да.
– И как провоцировала меня вчера, дразня своими прелестями и смелыми речами?
– Помню, – признаюсь, краснея виновато. – Прости...
– Это хорошо, что помнишь, – хищно ухмыляется муж.
И я почти мгновенно оказываюсь на спине с разведёнными ногами, прижатая к кровати его огромным телом. А мои руки вздёрнуты вверх к изголовью, и скованы невидимыми путами.
– Теперь никуда от меня не денешься, ведьмочка несносная, – почти плотоядно рычит Федерик. И сминает мои губы жёстким требовательным поцелуем.